Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Покрасовалась, модница? — спрашивала она. — Наперед будешь знать, что пчела — насекомая чистоплотная. С одеколонами да пудрами к ней, как с чесноком да водкой, не суйся. И с крашеными губами тоже. Кабы таких-то вот, как ты, в улей на выучку, добро бы было.

Кроме этой истории с одеколоном, Петьке припомнилось еще несколько. Только понять, почему девчонку дразнят Простоквашей, ни одна история не помогла. Пришлось спросить Колю опять.

— Ну это ж просто, — объяснил тот. — Видал, какая Людка черномазая? Таким, как она, всегда хочется стать белее. А как станешь? Подружки сказали, что нужно, мол, умываться кислым молоком. И Людка послушалась. Пришла раз из школы домой, налила в кружку простокваши и давай размазывать по щекам до по шее. Отец увидел — расхохотался и рассказал всем родным. После того и прозвали Людку Простоквашей…

Подружка Простокваши — Нюрка Барыбина — по характеру и ухваткам была совсем другая.

На пасеке Матрены Ивановны она появилась через день или два после того, как туда стал ходить Митька. Однажды утром Людка проснулась ни свет, ни заря, пошепталась о чем-то с бабкой и тут же исчезла. Коля с Петькой думали, что она по обыкновению стирает на речке. Но девчонка, оказывается, о том и не думала. Когда друзья поели и вместе с подошедшим Митькой собрались идти в омшаник, на тропинке, ведущей к заброшенным сараям, показались две девчонки. В одной из них все сразу узнали Людку, а другая была совсем незнакомая — невысокая, коренастая и, как солдат, стриженная под машинку.

— Вот! Это Нюра Барыбина. С пасеки по Серебряному ключу, — поставив гостью перед карапузиками и задрав нос, объявила Людка. — Она недавно приехала туда с родителями и будет дружить со мной. Поняли? Теперь не хвастайтесь, что вас больше.

Что можно было сказать на это? Мальчишки сделали вид, что им наплевать и на Людку и на ее приятельницу. Но Петька исподтишка все-таки присматривался к новой знакомой.

Надо сказать, что эта толстая, в заношенном ситцевом платье, девчонка была не такой уж растяпой, как казалась сначала. Несмотря на медлительность и кажущуюся неловкость, она делала все на редкость основательно и прочно. Если бралась полоть грядку с луком, так уж не оставляла ни одной травинки, а если чистила картошку или готовила корм для свиньи, то управлялась за двоих. К тому же стриженая отличалась завидной покладистостью и добродушием. Стоило по-хорошему попросить ее о чем-нибудь, как она, не тратя лишних слов, откладывала свои занятия и принималось выполнять просьбу. В ответ на шутки и сюрпризы ребят только улыбалась да приговаривала: «Вот еще привязались!» Лишь изредка, когда шутники переходили положенные границы, она хмурилась, показывала обидчику крепкий кулак и предупреждала: «Во! Видал?»

Сразу же после появления на пасеке Нюрка удивила всех тем, что выбрала для себя занятие, которое другому и в голову не пришло бы.

— Знаете, что? — кашлянув в кулак и обведя взглядом собравшихся, сказала она. — Давайте, я буду глядеть за коровами? Ага! За своей, за Митькиной и бабушкиматрениной. Доить стану тоже. А вы за это, когда нам с Людкой захочется, будете пускать нас гулять.

Митька, которому до смерти не хотелось гонять корову на обеденную дойку (после этого его часто уже не пускали к друзьям), подпрыгнул от радости…

— Правда, Нюрка? Не врешь? Это ж… Это ж, знаешь, какое дело! Хочешь?.. Хочешь, подарю свисток? А то сделаю прыскалку — брызгаться водой.

Нюркина затея понравилась и Коле с Петькой. Им ведь тоже приходилось присматривать за коровами. А разве интересно каждую минуту выглядывать, где они бродят и что делают?

Только Матрена Ивановна усомнилась.

— А ты доить-то умеешь? — спросила она. — Коров не испортишь?

— Ну, бабушка! Скажете тоже! — обиделась девчонка. — Мы ж с мамой, когда жили в другом совхозе, вместе на ферму ходили. Она была дояркой, а я помогала. За один раз по пять коров выдаивала. И свою дою тоже.

— Ишь ты! Совсем, значит, опытная?

— Может, и не опытная, а доить умею.

Матрена Ивановна улыбнулась.

— Ну ладно. Ежели мастерица, подои тогда Маркизу. Она вон уже мычит.

Нюрка посмотрела на пасечницу и, прикрыв рот ладонью, засмеялась.

— Маркизу? Так зовут вашу корову?

— Ну да. Нешто плохо?

— Да нет. Смешно только. Знаете, как в одном романе написано? «…Маркиза взглянула на графа, высоко подняла голову и прошла мимо…» Ваша Маркиза, выходят, вроде дворянки.

— А что ж, — засмеялась песенница. — Дворянка и есть. Почитай весь год на дворе живет.