Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

Теперь старик плыл очень осторожно и часто останавливался на отдых.

На одной остановке Толя повел нас к водопаду. Ух и красотищи же!

Большой ручей тек по тайге. До речки оставалось уже немного — шагов пятьдесят. Но тут на дороге попался обрыв. Человек или зверь его, конечно, обошел бы, а воде что? Она как текла, так и потекла. Над обрывом получилась зеленая водяная стена. Ниже она разрывается, пенится, и, белая, как молоко падает в яму. А и яме… Ух, что там делается! Все бушует, клокочет и кружится. Шум такой, что не слышно своего голоса. А вокруг еще брызги и радуга. Ну да! Дождя нет, а над водопадом самая настоящая радуга — синяя, зеленая, красная!..

В другой раз, когда остановились на отдых, старый удэге показал нам маленький ключик. Вода в нем кипела, как в котле, но была холоднущая-холоднущая. И с газом. Толя сказал, что это нарзан и что охотники-удэге нашли нарзанных ключей штук сто. Такой же ключ, только большой, бьет из земли и в санатории.

Коля с Ляном высмотрели на реке песчаный обрыв. Он был, как слоеный торт, весь из темных да желтых пластов. И постепенно обваливался. А в песке под обрывом блестели камни. Попадались и такие самоцветы, какие показывал Константин Матвеевич. Мы насобирали их целую сумку. А по обрыву лазить взрослые не разрешили. Как бы, говорят, не получился обвал, не задавило землей».

На четвертые сутки и полдень маленьком флотилия была почти у цели. До охотничьей избушки оставалось каких-нибудь тридцать — сорок километров, как вдруг старик удэге причалил к берегу и приказал таскать ящики в лес.

— Будем строить тут зимовье, — объяснил Толя. — Разгрузимся и поедем за бригадиром. Заодно доставим и вас.

Через несколько часов Лян уже рассказывал отцу о матери и домашних делах.

Бригадир охотников и старый удэге, доставивший ребят на бате, как и полагается истым таежникам поговорили, подымили трубками. Но засиживаться долго не стали. Надавав сыну всяких распоряжений и сказав, что вернется дня через два, отец Ляна сел со стариком в лодку и уехал. А мальчишки остались на берегу и задумались, что делать дальше.

Коля предложил двинуть сразу на пасеку. Петьке хотелось того же: ведь на пасеке ждало письмо от отца. Но наступал вечер, а дорога была неизвестна. Что, как заблудишься?

Лян сказал, что идти сейчас нельзя: отец не разрешил оставлять избушку вечером. А завтра он сможет проводить их до самой пасеки. И это даже будет лучше: взрослые при посторонних бранятся меньше и, может быть, накажут беглецов не так строго.

Так и решили.

Лян сходил за водой и картошкой, разжег костер. Коля взялся за топор и дрова, а Петька сел у колоды и начал чистить сома — его поймал отец Ляна и оставил в садке.

— А все-таки в городе интереснее, — сказал Петька. — Скорей бы уж домой!

— Чем тебе не интересно у нас? — спросил Лян. — Мало всяких деревьев, зверей, ягод?

— Да нет. Я не про то, — поспешил поправиться Петька. — Здесь же, хоть к интересно, да глухомань, лес. В городе кино, машины.

— А нас нету кино, машин? Нету моторов лодках, да? — загорячился Лян. — А бурильные станки?

Петька попытался схитрить, сказал, что в городах больше образованных людей.

— Там можно стать даже космонавтом, — заявил он.

Но тут не смолчал и Коля.

— И чего ты, Петька, врешь? Чего расхвастался? А Маргарита Ивановна тебе не образованная, да? А вертолетчик Вася или Константин Матвеевич? Может, они не сумели выучиться на кого хотели? И про космонавтов не болтай тоже. Если Вася-вертолетчик захочет, так небось полетит на луну раньше, чем ты…

Теперь уже Петька не знал, что сказать, и растерянно молчал.

Вдруг одна из собак, спокойно дремавших у порога, подпрыгнули и, громко залаяв, бросилась к лесу.

— Та! Та! — закричал на нее Лян.

Собака нехотя вернулась, а маленький удэге вышел вперед и, приставив руку козырьком ко лбу, начал всматриваться в кусты.

Сначала ничего видно не было. Но потом на повороте тропы в траве замелькало что-то рыжее.

— Собака, — определил Лян.

— Ага, — подтвердил и Петька. Он тоже поставил ладонь козырьком, прищурился и вдруг узнал: — Ой, Коля! Да это… это ж… Валет!

Коля бросил палку, которой подправлял костер, и присмотрелся:

— А я тебе не говорил? Он же, проклятый, и под землей сыщет.

— И правда. Только как же он через речку?

Валет приближался медленно и устало. Голова его была опущена, язык чуть не волочился по земле, а поврежденный глаз беспрестанно то открывался, то закрывался. Подойдя к хозяину, пес искоса взглянул на него и тут же улегся на землю.