Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

Намерение устроить сына в русскую школу гость объяснил просто. В удэгейском поселке, сказал он, работает восьмилетка. Многие сородичи Ляна, закончив ее, а потом техникумы да институты, возвращаются домой врачами, бухгалтерами, учителями. Но Ляну такая специальность не нравится. Он мечтает стать зоотехником или агрономом. А у Кедровской школы есть ферма и земля, ее ученики будут проходить практику у опытных полеводов и животноводов. Если Лян поживет в таком селе года два-три, он обязательно поступит в сельскохозяйственный техникум. А этого хочет и сам мальчишка и колхозу выгода. Ведь в следующей пятилетке охотничья артель наверняка обзаведется и молочнотоварной, и свиноводческой фермами. Будут и поселке и огороды, и пасеки…

Проводив гостя, друзья окружили маленького охотника.

— Скажи. Лян, правда это? — дернула товарища за рукав Людка. — Неужто стонешь жить один-одинешенек в чужом селе? До родных ведь триста километров!

— Какие еще триста? — нахмурился мальчишка. — Отец — десять километров. Захотел — каждый день гости бегай.

— А мать? Как же без матери? — нерешительно подал голос Юрка.

— Очень просто. Охотнику самостоятельности привыкать надо.

— Ну-у! К самостоятельности! — протянул Петька. — Домой-то захочется!

— Может, захочется, — согласился Лян. — Тогда вертолет есть. Садись и лети каникулы.

Один Митька ничего не спрашивал и ничему не удивлялся. Он просто пустился вокруг друга в пляс.

— Ур-р-ра! Нашего полку прибыло! Ур-р-ра!

Глядя на него, заулыбались и девчонки. За лето они по-настоящему подружились с Ляном, и теперь тоже радовались, что он будет учиться в Кедровке.

Трясясь с Кузьмой в телеге, Петька мог вспомнить еще о многом. Лошадь, помахивая хвостом, лениво брела по лесной дороге. Будто жалуясь на судьбу, стонало немазаное колесо, грустно шептались вокруг полуобнаженные деревья, а он все думал и думал.

Невеселые мысли не раз приходили в голову и потом. А между тем, как оказалось, настоящих причин для уныния не было.

Через две недели Петька снова собрался в Кедровку. Хотел сказать об этом Сереже, но вожатый опередил его.

— Вот что, Вера, — допивая чан, сказал он. — Кончим завтракать — собирай посуду и отправляйся с девчонками на пасеку. Обедать будем уже там… Звено пионеров ссыпет в мешки орехи и поедет следом за вами. Двоих или троих ребят пошлешь на лошади к дяде Грише. Пусть сдадут все, что собрано, и получат полный расчет. А я со старшеклассниками останусь тут снимать палатку.

— Заготовкам, значит, конец? — спросила девушка. — А как же с имуществом ученых?

— Да как-нибудь. Дня три покараулим. А там, глядишь, приедет Маргарита Ивановна…

Везти в сельпо собранные орехи поручили Петьке и Коле. А с ними вызвался ехать и Лян.

— Передавайте привет нашим! — кричали вслед соскучившиеся по родным старшеклассницы. — Пускай ждут нас домой послезавтра!

По приезде в деревню телега направилась прямо к магазину. Коля и Лян с помощью дяди Гриши взялись выгружать мешки и бочки, а Петька, не теряя времени, побежал в контору. Однако управляющего отделением на этот раз на месте не оказалось. За его столом, обложившись бумажками, щелкал на счетах какой-то парень. Нужный итог у него, наверно, не получался. Парень нервничал.

— Кого надо? — не очень-то дружелюбно уставился он на посетителя. — Якова Марковича? Нету такого. Был, да весь вышел… Срочно? Тогда жди…

Огорченный Петька вышел на улицу, сел на скамейку. Какое-то время сидел, ни о чем не думая. Потом случайно скользнул взглядом по противоположному зданию и от неожиданности вздрогнул. Еще совсем недавно это здание было заброшенным складом. Крыша его едва держалась, дверь отсутствовала, а стены внутри и снаружи были исписаны мелом. В знойную пору возле склада любили дремать телята. Забившись в тень и помахивая хвостами, они спокойно пережевывали жвачку, а завидев хозяина, ласково мычали и совались в руку влажными прохладными носами. Сейчас склад было не узнать. На месте разверстой двери красовалось маленькое крылечко — с перильцами, двускатной крышей и новенькими столбами. По сторонам крылечка в почерневшей от времени, но еще крепкой бревенчатой стене было прорублено по три высоких окна, крыша покрыта толем и залита черным, поблескивающим на солнце варом.