Франческо Бедини - Кот Один и королева гоблинов

– Один! – прошептал я дрожащим от волнения голосом. Мой кот был предо мной, цел и невредим, и крепко стоял на четырёх лапах, готовый к бою. Лёгкая пурпурная мантия колыхалась на холодном ветерке посреди зимней ночи, то обнажая, то пряча глубокие шрамы, покрывавшие его истерзанное тело. Недостающий глаз сиял темнотой в самой глубокой ночи, не скрываемый никакой повязкой.

– Ты вернулся! – воскликнул я. – Так значит, не…

– Не произноси моё имя, – крикнул голос Одина у меня в голове. – Зайди в дом и закрой дверь, пока эти гоблины…

Но закончить реплику он не успел.

Ещё одно существо молчаливее кошмара показалось из темноты за спиной у кота и набросилось на него.

Я ринулся было ему на помощь, но тут на меня с тихим рычанием накинулся третий бесёнок. Не успев среагировать, я оказался на земле; тем временем яростная тварь, выглядевшая совершенно как человекоподобная крыса, рыча и пуская слюни, пыталась откусить мне нос.

Вырываясь изо всех сил, я сумел просунуть колени ему под грудь и оттолкнуть ровно настолько, чтобы не чувствовать его тошнотворного дыхания, но существо не сдавалось и опустило свои когти мне на лицо.

Я почувствовал во рту едкий вкус земли.

Мне бы, конечно, орать во весь рот, вот только его жуткая рука зажала мне губы и нос, не давая дышать.

Внезапно тёмный гоблин ослабил хватку, застонав от боли, и мне показалось, что на мгновение я увидел Одина, вцепившегося зубами в ухо этому существу. Я изо всех сил распрямил колени и отбросил бесёнка далеко от себя.

– Оди… котяра ты драный! – воскликнул я, вспомнив о его просьбе. – Что за чертовщина?

– Им нужен твой брат, – ответил голос у меня в голове.

Я поднялся на ноги: никто не смеет навредить Верцингеторигу! К тому же теперь, когда нашёлся Один, мне ничего не страшно.

Жаль только, что пока нас отвлекал ужасный гоблин, ещё один со всех ног пустился в сторону двери в дом.

Прыгнув вперёд на четырёх лапах, он почти добрался до ступенек веранды, и при мысли о том, что дверь в комнату осталась открытой, я пришёл в такой ужас, что кончики ушей задрожали.

Пускаться в погоню было слишком поздно. Единственное, что пришло мне в голову, – поднять правую руку над головой, замахнуться хорошенько и со всей силы запустить меч вперёд, как мы сотни раз делали на тренировках.

Меч рассёк воздух с роскошным свистом и угодил в стену рядом с входной дверью: я промахнулся на добрых полметра.

Тёмный гоблин издал триумфальное рычание и скакнул вперёд, преодолев ступеньки на веранду. Я потерпел жалкое поражение.

И тут внезапно свершилось чудо: на пороге появилась Петра в тапочках и в пижаме. Она зевнула так широко, что миндалины можно было разглядеть за двадцать метров, а затем, даже не попытавшись понять, чего это дверь распахнута среди ночи, закрыла её.

Существо, которому оставалось всего несколько метров до входа в дом, попыталось притормозить, но поскользнулось на деревянном полу веранды и грохнулось мордой о дверь.

Я бы с радостью рассмеялся, но не стал терять бдительность: эти жуткие мелкие гоблины не остановятся, пока не добьются того, чего хотят. Кто-то из гоблинов поднялся на задние лапы и издал гортанный звук, подзывая к себе своих братьев, после чего одним прыжком растворился в темноте, скрывшись из виду. Мгновение спустя поле битвы покинули и остальные, исчезнув во мраке.

– Вот блин! Ну и как я теперь домой попаду? – пробормотал я. – Оди… котяра, ты не хочешь объяснить, что за бедлам вообще происходит?

Я опустил на него глаза: красная мантия так истрепалась, что походила на носовой платок вечно простуженного человека, а шерсть взлохматилась, точно он вылез из ежевичного куста.

При свете фонаря и без повязки его недостающий глаз был точь-в-точь как мрачная тёмная пещера, полная древних ужасающих тайн.

– Я Один, бог поэзии и войны, – сказал голос у меня в голове. – Никогда больше не смей называть меня котярой.

– Но ты же сам мне сказал не… да ну какая вообще разница, иди ко мне! – воскликнул я.

И прежде чем он успел среагировать, я схватил его и крепко прижал к груди.

– Я скучал по тебе, глупый котяра, – прошептал я.

Один, как ни странно, не стал оказывать сопротивление, и на мгновение мне даже показалось, будто он заурчал.