Барадий Мунгонов - Черный ветер

Однако рулевой не заставил себя долго искать. В ту же минуту донесся из-за толстых стволов лиственниц его спокойный, с легкой хрипотцой голос:

- Ага, наконец-то один проснулся! Поди-ка сюда, Цыден…

Цыден обогнул лохматые кустарники и увидел Горбачука сидящим в устье речушки с длинной удочкой в руках.

- Привет рыбаку! - улыбнулся Цыден.

- На одном конце рыбак, на другом конце - червяк! - отозвался Кузьма Егорович.

- А где же улов?

Горбачук молча кивнул в сторону.

Цыден подошел поближе, чтобы рассмотреть добычу Горбачука. В густой траве лежали, аккуратно сложенные, голова к голове, иссиня-серебристые хариусы и полосато-зеленые окуни. Рыба была довольно крупная, и юноша с восхищением посмотрел на рулевого.

- На завтрак хватит? - спросил Горбачук.

- Еще как!-обрадовался Цыден.- Вы просто молодец!

В эту минуту Горбачук ловкой подсечкой выхватил из воды еще одного хариуса.

- Ну, все,- сказал он, наматывая леску на разборную бамбуковую удочку.- Отправляемся варить уху. Пошли. Пора наших сонливцев будить. А то так весь день уйдет.

Цыдену хотелось толком поговорить с Кузьмой Егоровичем. Но тот молчал.

- А какой страшный шторм ночью был!..- не удержался Цыден.- Я долго не спал…

- Э, пустяки! - махнул рукой Горбачук.- Осенью так почти каждый день бывает. А часто и летом…

Когда Цыден и Горбачук вернулись к месту стоянки, Георгий Николаевич расталкивал ребят:

- Э-ге-ге! Орлы! Вы что - спать сюда приехали? Да нет же, не спать! Пу-те-шест-во-вать! Вставайте! Умывайтесь! Пойдем посмотрим, что наделал за ночь шторм.

Ребята неохотно поднялись, но спустя минуту уже весело кричали, рассматривая и ощупывая пойманных Горбачуком рыб.

Георгий Николаевич отошел в сторону, приложил ладонь ко лбу. Спал он неспокойно, плохо. К утру ломило поясницу, разболелась голова.

«Не иначе, простыл,- подумал учитель.- Да и сон какой-то тяжелый был. Ну ничего, пройдемся, проветримся…»

Однако сон все лез и лез в голову. Чей это голос слышался во сне? Такой жесткий и жестокий, холодный и скрипучий и такой… знакомый…

Георгий Николаевич обернулся и увидел: Толя все еще лежит.

- Э-э, уважаемый, нечего тебе было ходить в поход, коли ты соня такой! - добродушно сказал ему Левский. Глядя на сына, которого любил он больше всего на свете, как-то сразу позабыл учитель о своем неприятном сне.- Ну, иди, иди умывайся, Толя! Видишь, рулевой-то наш уже и хариусов наловил. Вот это рыбак! Встал ранехонько, умылся белехонько, дела все поделал, поел-пообедал и родню накормил, до чего же мил! А ты? И подняться-то никак не можешь!

- Хариусов? - переспросил Толя. Как многие дети, он выловил из длинной отцовской речи только то, что показалось ему интересным.

Спустя несколько минут ребята во главе с Георгием Николаевичем уже шли к берегу моря. Цыден хотел было остаться с Кузьмой Егоровичем, чтобы помочь рулевому варить уху, но Горбачук только рукой махнул:

- Иди, иди, я тут и без тебя…

И Цыден побежал за своими.

Когда ребята подошли к каменному мысу, мимо которого проплывали вчера, то увидели, что от мыса к югу тянутся сплошные скалы. Местами они с головокружительной высоты отвесно спускаются к морю, кое-где - пологи и поросли по глубоким темным расщелинам густо-зелеными мхами и бледно-серыми лишайниками. Но по всей цепи скал, у их подножий оставалась узкая береговая полоса шириной в три, а то и в пять-шесть метров, усеянная крупной галькой - круглой и овальной,- точно так же отшлифованной волнами и удивительно гладкой, как на любом другом морском берегу. В тихую погоду эта узкая полоса служит на Байкале подобием берега, а в шторм она, конечно, исчезает.

Море было спокойно, только легкий бриз еле заметно морщил серебристую гладь необозримой водной поверхности. Кто бы мог поверить, что не далее как нынешней ночью бушевал этот ныне кроткий и тихий, безвредный и добрый Байкал! А вот ведь налицо и следы ночного разбоя: пораскидан по берегу мусор какой-то- куски разбитого в щепы дерева, обломки барж, причудливых коряг и обрывки водорослей - морской травы. Ох и погулял же вдосталь старик лиходей! Вон сколько камней - больших и малых - попадало с базальтово-гранитных стен! Это он, старый Байкал Байкалыч, сшиб каменья с высоких круч ураганным ветром и волнами девятого вала. Обломки скал величиною с бабушкин сундук да и поболее валялись, как детские игрушки, на всем берегу. Это было какое-то странное нагромождение камней и расщепленных деревьев, опутанных длинными космами водорослей.