Юрий Збанацкий - Куриловы острова

— Смотри ж, не подкачай!

Подошли школьники, поздоровались. Лукия Авдеевна не ждала ответа от Конопельского. Она видела — ответ написан у него на лице. Попрощалась и, довольная, застучала подковками по коридору.

Конопельский мрачно посмотрел ей вслед.

С того времени, когда в пионерской комнате в уголке, посвященном Андрею, появился его портрет, в школе все стало на свои места. Как будто он сам после непродолжительного отсутствия вернулся к товарищам.

Дня два ученики всех классов шли в пионерскую комнату с одной целью — повидаться с Андреем. Он глядел с портрета, словно живой, глубоким, умным взглядом рассматривал каждого, будто стараясь узнать — кто же это вошел в комнату? Пришедшие подолгу простаивали у портрета, рассматривали фотокарточки, читали текст Указа о награждении Андрея Северинова медалью за спасение утопающих. И говорили о нем, как о живом.

Вновь зазвучал в школе смех.

Раздались песни.

Иной раз поднимался неимоверный шум.

Спорили.

Ссорились и мирились.

Шутили.

Даже комиссия, незаметно для учеников появившись в школе, не нарушила установившегося порядка.

Миколка снова увлекся рамами для парников. Он понимал: должен их сделать. Школа должна иметь и свой парник, и свою оранжерею. Это было мечтою Андрея. И это сделает он, Миколка Курило. Тем более что друзей, помощников ему в этом нашлось немало.

Энтузиастами столярного кружка и строительства школьного парника сделались даже те, кто прежде про них и не думал.

Миколка все же побывал у профессора, пригляделся к тому, как делаются парниковые рамы. И не только пригляделся, но и вымерил все, потрогал, пощупал. Все записал на бумажку. А когда поведал учителю по труду, как они будут осуществлять свой замысел, тот целиком одобрил его план. Хотя, правда, посоветовал кое-что и такое, о чем Миколка даже не подозревал.

И вот кружок начал работу. В первую очередь отобрали подходящие доски — ровные, без сучков, сухие, смолистые. Миколка здесь проявил такие познания и такую придирчивость, что все сразу признали его за мастера своего дела, стали повиноваться каждому его слову.

Отобранные доски затем распилили на куски нужных размеров.

Завизжала пила, вгрызаясь зубьями в дерево, посыпались на пол опилки, закипела работа.

Установилась настоящая зима. Деревья вырядились в иней, лес как будто брел по пояс в глубоком снегу. И только холма не коснулась своею рукой чародейка-зима. Снег с него не то ветром сдуло, не то растоптали ногами и колесами автомашин, не видно там было снегу — белели лишь стены новых зданий, чернели пустые проемы окон, да неуклюже ворочались хоботы посеревших от мороза кранов.

Валентину Конопельскому казалось, что он впервые увидел этот пейзаж новостройки. Долго моргал он глазами, щурился. Как же так получилось? Чем он жил, что его волновало? Ведь ему попадались на глаза и эти остроклювые журавли строительных кранов, и возводившиеся с их помощью стены, — все видел, и как будто не видел, был ко всему безразличен.

Что-то новое, доселе неведомое, вошло к нему в душу. Он ощутил, впервые увидел, что живет на белом свете не один, и все то, что существует с ним рядом, может существовать и без него, что не он является центром жизни.

Он только что побывал в комиссии. Первым из учеников. До него комиссия разговаривала лишь с учителями, работниками школы.

Их было трое. Старичок в очках, без бороды, без усов, с серой, беспорядочно перепутанной шевелюрой; женщина средних лет, тоже в очках, с блокнотом в руке и беспокойный, непоседливый мужчина, все время шагавший по комнате — и тогда, когда Валентин вошел в нее, и все время, пока он в ней находился.

Их интересовало немногое. И совсем не то, почему Конопельский вопреки приказу пошел на лед. И не то, о чем он думал после трагического события.

— Вас зовут Валентин Конопельский?

Это сразу же, едва он переступил порог, спросил тот, что не мог усидеть на одном месте.

— Да.

— Хорошо! Очень хорошо. — Он потирал руки, видимо, довольный.

— А не скажите ли вы нам, где сейчас пребывает Андрон Маслов?

— Откуда же я это знаю?

— Но ведь тогда он был с вами.

— Был.

— Он тоже провалился?

— Нет. Он убежал.

Неугомонный на какой-то миг остановился посреди комнаты. Красноречиво переглянулся с другими членами комиссии.

Затем они поочередно, ставя разные вопросы и подходя к делу с различных сторон, допытывались: как же так получилось, что Маслов убежал в лес, а не попал вместе с Конопельским под лед.