Морли Каллаган - Клятва Люка Болдуина

Тут с верхней дороги кто-то крикнул Пэдди и Джо:

— Едут!

Братья посмотрели наверх и увидели, что к деревне спускаются две полицейские машины.

Репортеры и фотографы прямо с ума посходили! Они кинулись к приближавшимся машинам и стали делать снимки, припадая на колено, а то и прямо распластавшись на животе.

Машины остановились в некотором отдалении, из них вышли восемь здоровенных полицейских и сержант. В руках у сержанта была бумага, и все направились к дому

О’Флаэрти в окружении бесновавшихся репортеров и фотографов. Но тут началось что-то очень странное. Со всех сторон к дому бабушки О’Флаэрти стали подходить крестьяне, жители Кэрриджмора. Были среди них мужчины высокие и приземистые, старики и юноши, кто с усами, а кто бритый, в шляпах, кепках или с непокрытой головой, но каждый держал в руке серп или косу, лопату или лом.

Возможно, крестьяне как раз сейчас собрались на работу в поле, но при желании их орудия труда могли стать грозным оружием. Мужчины подходили один за другим и становились рядом с Пэдди и Джо, так что не меньше тридцати крестьян выстроились плотной стеной перед воротами дома и каждый, можно сказать, был вооружен.

Репортеры, разумеется, были вне себя от восторга. Нарочно такое ни за какие деньги не устроишь. А сержант прямо опешил. Он велел своим людям выстроиться вдоль дороги напротив крестьян. На боку у полицейских болтались в черных кожаных чехлах дубинки.

Сержант подошел к воротам и обратился к Пэдди.

— Вот ордер на арест, о котором говорила твоя мать, –

сказал сержант и помахал бумагой перед носом у Пэдди.

— Мне про это ничего не известно, – сказал Пэдди.

— А что тут делают эти люди? – спросил сержант.

— Да просто отдыхают перед работой, – отвечал Пэдди.

Сержант поглядел на шеренгу крестьян. Одни закурили трубки, другие – сигареты. И все смотрели на него невинными глазами.

— Что-то непохоже, чтоб они отдыхали, – сказал сержант. – Позови-ка сюда мать.

— Ма-а-ать! Тебя хочет видеть сержант! – крикнул

Пэдди.

Возбужденные репортеры снова засуетились.

А в доме бабушка наказывала Финну:

— Ты знаешь, что делать. В дом они не войдут, а в случае чего, вы уйдете через заднюю дверь прямо в дом, что напротив нашего. Если сержант раздобудет ордер на обыск и того дома, спрячетесь в следующем. Тут хватит домов, чтобы переходить из одного в другой хоть целых сто лет.

Бабушка, довольная, засмеялась, открыла дверь и вышла. Финн задвинул засов, брат и сестра подошли к окну и стали смотреть.

При появлении бабушки репортеры с жаром принялись за работу.

— Что это такое, миссис О’Флаэрти? Я вас спрашиваю, что здесь происходит? – кипятился сержант. – Похоже, вы организовали вооруженное сопротивление.

— Вы это про что? – спросила бабушка.

— Да все эти люди, они ведь вооружены.

— Разве закон запрещает по дороге на работу прислониться к стенке и отдохнуть?

— Не прикидывайтесь, – сказал сержант. – Это же открытая угроза. А вы знаете, я только выполняю приказ.

Вот вам ордер. Я предъявил его вам, и теперь вы оказываете неуважение суду.

— Вы говорите, дети у меня в доме? Раз так, отчего бы вам самому не пойти и не взглянуть?

Сержант покраснел от злости. Он повернулся к своим людям. Крестьяне, как один, переменили позы. Они отошли от стены, выпрямились и, широко расставив ноги, выставили вперед свои инструменты. Солнце засверкало на металле.

Сержант снова повернулся к бабушке.

— Послушайте, войдите же в мое положение, – заговорил он. – Моя бы воля, я б и пальцем не шевельнул, вы же знаете. Кому охота наживать врагов? Но ведь есть закон, и я обязан требовать его исполнения.

— А кто вам мешает? – спросила бабушка.

— Кто мне мешает? – взорвался сержант. Потом взял себя в руки и заговорил спокойно: – Вы только послушайте человека, который переживает больше всех. Эй, мистер

Морган! Мистер Морган! – И он помахал автомобилям, остановившимся на верхней дороге.

Все теперь смотрели туда. Когда из машины вылез и начал спускаться вниз дядя Тоби, репортеры снова засуетились.

Он подошел к дому, и Финн с Дервал увидели из окна его голову. Дервал крепко обхватила брата за шею, а он еще крепче прижал сестру к себе.

На дядю Тоби нацелилась целая батарея аппаратов. В

руке он держал носовой платок и вытирал им глаза. Он понастоящему плакал. Восторгу репортеров не было границ.

Перед воротами Тоби остановился и посмотрел бабушке О’Флаэрти в глаза. Рука его дрожала. Всем казалось, что вид у него разнесчастный.