Владимир Алеников: Приключения Петрова и Васечкина

Алла Иванна ещё только собралась диктовать, а я смотрю, Петров уже что-то пишет и, главное, старается при этом изо всех сил. Только я подумал, что бы это могло значить, как он точку поставил, листок из тетрадки вырвал и вчетверо его сложил. Я даже прочитать не успел. Хотел его спросить, чего это он там насочинял, как диктант начался, и не до того мне стало, потому что, если диктант, тут уж гляди в оба. Я и глядел. Одним глазом к Машке Старцевой, другим – к Вовке Сидорову, который хоть и самый маленький в классе, но тоже отличник.

Короче, чего там Петров с этим сложенным листком дальше делал, я не видел. Только вдруг, смотрю, к Машке на тетрадку шлёпается точно такой же листок и весь правильно написанный диктант собой закрывает… Ох, думаю, Петров, нашёл время. А Машка листок развернула и тут же накрыла его тетрадкой, чтоб Алла Иванна не заметила. И я опять ничего прочесть не успел. Поэтому, что там Петров написал, только он и Машка знают. Вот пусть они и рассказывают…

Мой папа всегда говорит, что если взялся за дело, то делай его на «отлично». По-моему, это очень правильно, потому что некоторые, вместо того чтобы учиться, все норовят списать…

Вот, например, Васечкин. Как от него тетрадку ни закрывай, а он всё равно умудрится подглядеть. Хотя сам первый голосовал, когда мы на пионерском собрании постановили не списывать и не подсказывать. Я так и знала, что это до первого диктанта…

И точно. Так и случилось. Только Алла Иванна начала диктовать: «Пришла лиса к зайчику и говорит…» – как чувствую, Васечкин у меня каждое слово списывает. А это не по-честному! Я уже и так сяду, и эдак, мне даже Алла Иванна замечание сделала, чтобы я не ёрзала, а с Васечкина все как с гуся вода.

А Алла Иванна дальше диктует: «…и говорит: “Послушай, косой, у тебя – никого, у меня – никого, будем жить вместе!..”»

В общем, только я это написала, как на тетрадку мне и упала эта записка. А Васечкин тут как тут, нос свой любопытный всюду суёт. Накрыла я записку тетрадкой, а потом потихонечку вытащила, прочла следующее:

«Люби миня как я тибя и будим верные друзья!»

И подписи нет.

Кто бы это, думаю, мог написать? Сидоров? Нет. Он же самый маленький в классе. Горошко тоже не мог, он за Людой Яблочкиной бегает… Может, Герка Скворцов? Нет, он, кроме своих морских свинок, никого не видит!.. А может, Васечкин? Да нет, этому лишь бы списать… А может, всё-таки Горошко?

Тут мне снова Алла Иванна замечание сделала, чтоб я не вертелась! Вечно от этих мальчишек одни неприятности.

И главное, хоть бы без ошибок писали, а то в одном предложении три ошибки. Исправила я их и внизу двойку поставила.

Тут Алла Иванна подошла к Петрову и заглянула к нему в тетрадь.

– Ну-ка, Петров, иди к доске! – сказала она.

Вот так всегда, чуть что – сразу Петров. Что, больше никого нету? Тридцать два человека в классе, а как к доске, так почему-то Петров… Ну, делать нечего, я и пошёл. В конце концов пришёл. Стал. Стою. Алла Иванна говорит: «Напиши-ка нам, Петров, это предложение: “У тебя – никого, у меня – никого, будем жить вместе!”».

А чего его писать, я его в тетрадке написал. Но я спорить не стал. Взял мел и пишу себе потихоньку. Чего спешить? Не такой у меня характер… Только вдруг чувствую, кто-то меня зовёт шёпотом. Оглядываюсь – Васечкин! Что у него, думаю, случилось? А?

Нет, пока он писал, всё было ничего. У Петрова вообще-то аккуратный почерк. Вот он им не спеша и вывел:

«У тибя – никого, у миня – никого, будим жить вместе!»

Я только было собрался перекатать это к себе в тетрадку, но тут по привычке глянул к Машке и обалдел. У неё это предложение совсем не так написано, хотя тоже красивым почерком. Что тут делать? Друг всё-таки… А как ему сигнал подать, когда он к тебе спиной стоит и восклицательный знак выводит? Я его тихонечко и стал звать. Петров наконец услышал и оглянулся, но толку от этого никакого. Я ему уже по-всякому подмигиваю и пальцем показываю, а он, как стоял, так и стоит столбом, только глазами хлопает.

Ну, тут Алла Иванна Машку к доске вызвала: мол, пойди, Старцева, исправь. А та рада стараться, так и полетела к доске, прямо как Плисецкая в «Анне Карениной», что на днях по телику показывали. Подлетела она, значит, к доске, на Петрова вообще не смотрит, а сразу ошибки исправлять. Одно слово, отличница! А Петров – да чего тут говорить! – Петров уставился на неё, будто в музее… Эх, глаза бы мои не видели!