Кирилл Сомов - И нет у него тайн

Стефан слушал эти слова и думал: «Почему же ты здесь? Почему тебя не было рядом с моим отцом, когда его убивали?.. Храбрый какой...»

В дверях появился заспанный Винсент, слуги уже пропускали его в дом беспрепятственно.

— Винс! — искренне обрадовался Стефан. — Поди сюда, садись! Эй, подать ему блюдо!

На немой вопрос в глазах пана Лещинского Стефан ничего не сказал — зачем представлять такому знатному вельможе какого-то безродного мальчишку. При том даже не задумавшись, что сажать его за стол — и вовсе невежливо.

Стефан зашептался с Винсентом, больше не обращая внимания на своего дядюшку.

Обед продолжался, блюда сменялись одно за другим. Но спокойно поесть не удалось — вошел лакей и громко произнес:

— Граф Михал Вишневецки с супругой!

И началось...

Гости входили один за другим, словно сговорившись приехать все разом; церемонно жали руку Стефану, выражали слова соболезнования и садились за стол. Обеденный зал за каких-нибудь полчаса наполнился шелестом платьев, хрустом сапог, бряцанием сабель.

Слуги сбились с ног, выставляя приборы и разнося блюда, стараясь угодить каждому из вельмож.

Стефан раскраснелся, выслушивая во многом неискренние слова. Он даже не представлял, что у него столь многочисленная родня! Откуда они все понабежали? Где были раньше?

Когда шум и гомон слегка поутихли, встал барон Лещинский. Он поднял серебряный кубок, заполненный вином, кашлянул, привлекая внимание. И начал речь.

Господа запереглядывались, зашептались. Из речи пана Лещинского ясно выходило, что никому из присутствующих не удастся отхватить даже крошки от огромного сладкого пирога, каковым является наследство воеводы Вацлава Сендинежа. И что барон Лещинский лично проследит за тем, чтобы единственный законный наследник, юный Стефан Сендинеж, получил все сполна, до последнего гроша.

Барон сделал глоток, усмехнулся и сел на свое место.

Собственно, на том обед и завершился — не глядя друг на друга, низко склонив головы, родственники принялись покидать зал. К Стефану они даже не оборачивались.

А он сидел удивленный как никогда. Оказывается, его дядюшка обладает немалым влиянием! Столько важных персон, бароны, графы, князья — и послушались одного слова! Неспроста это, ох неспроста... Интересно, а что на уме у самого барона Лещинского?

Но сейчас, когда зал опустел, Стефан сказал:

— Благодарю вас, пан Лещинский. Вы избавили меня от этой вороньей стаи. Как вы догадались, что они собрались лишь за наследством?

— О, я ведь не вчера родился, мальчик. Им нет дела до поверженного льва. Им даже не пришло в голову остаться на похороны... Ну да Бог им судья... Оставим это, мальчик. Пойдем пройдемся на свежем воздухе, поговорим, ты не против? Я рассказал бы тебе о молодых годах твоего отца.

— Да, пан Лещинский, я с радостью проведу с вами время.

Стефан поменял свое мнение о бароне, сейчас он был ему признателен за участие. Они вышли в парк вдвоем, увлеченные беседой.

Винс поглядел вслед несколько обиженно, что Стефан не позвал его с собой. Но навязываться не хотелось и мальчик убежал к себе, где принялся рассказывать Марте о гостях и о том, как ловко их спровадил дядя Стефана.

До самого ужина бродили барон Лещинский и Стефан, и что они там обсуждали, о чем говорили, никто не слыхал. Винс держался от них на отдалении, в сердце зажигалась ревность — Стефан совсем про него позабыл... Может теперь и вовсе прогонит?..

После того, как отужинали, пан Лещинский встал из-за стола и подошел к племяннику.

— Мальчик мой, а задумывался ли ты о своем будущем? Чем ты собираешься заниматься?

— Признаться, я хотел обучаться военному делу, — ответил Стефан, немного помолчав.

— Я помогу тебе, — вкрадчиво продолжил барон. — Я стану твоим опекуном, а этой осенью ты уедешь во Францию. Я оплачу твое обучение в Сорбонне.

Стефан медленно поднялся, отложил салфетку.

— Благодарю, пан Лещинский. Но я вовсе не собираюсь никуда уезжать. Здесь будет захоронен мой отец, здесь я родился, здесь и намерен жить. Да и вполне обойдусь без вашего опекунства, я уже не ребенок.

— Нет, позволь мне настоять, это дело решенное! — Тон у пана Лещинского поменялся, стал жестким, беспрекословным. — Будет так! Не спорь, мальчик, так будет лучше для тебя.

Стефан приподнял бровь и произнес:

— Кажется, вы изволите мне приказывать? Я не ослышался? Дорогой дядя, я никогда не исполнял ничьих указаний, кроме тех, что давал мой отец. И если вы будете настаивать, я попрошу покинуть мой дом!