Эдуард Веркин: Ночь летающих гробов

Он распалил сигару и сделал зарядку – несколько раз присел, вытягивая руки перед собой. Не выпуская бокала. Выпуская клубы дыма. Затем крякнул и стал бодро подниматься по лестнице, ведущей в ванну.

Я приготовился.

Нотариус поравнялся с бортиком ванны. Я отпустил лампочку. Лампочка хлопнулась об пол. Нотариус нервно обернулся на звук. А когда он повернулся, в ванне сидел мертвец.

С белым лицом, трясущимися руками и чёрными спутанными волосами. Длинными чёрными волосами. Из глаз мертвеца потекли кровавые слёзы, мертвец вытянул руки вперёд, изо рта тоже выплеснулась кровь.

Я намазал лицо Тоски кремом, затем засыпал белой пудрой. Волосы подчернил ваксой – пришлось Тоске пойти на жертвы. Когда нотариус начал подниматься по лестнице, Тоска выдавила в каждый глаз по вишенке, а в рот набрала томатного сока.

Эффект был надлежащий.

Нотариус заорал, свалился вниз и подавился сигарой. Впрочем, сразу же вскочил на ноги, рванул в сторону, не разбирая дороги, наткнулся на статую и снова упал.

Тоска тем временем стала выбираться из ванны.

Нотариус снова рванул, но запутался в своей висячей библиотеке, забился и повис, завывая и вскрикивая.

Я был разочарован. Мне казалось, что на обработку нотариуса уйдёт гораздо больше времени. Но, видимо, напряжённая работа разжижала нервную систему нотариуса, и наш подопечный сломался быстро.

Мне даже почти не пришлось ничего делать. Так, самую малость.

Я дёрнул стартёр. Пила заревела, я зверски расхохотался. Нотариус повернулся в мою сторону.

Я шагнул к нотариусу. Нотариус забился в мобиле интенсивнее. Под лезвие пилы попалось плетёное кресло, я его распилил.

А потом ещё распилил две статуи, вешалку с пальто, чучело медведя, телескопическую удочку и ещё кое-что по мелочи. Когда я приблизился к запутавшемуся нотариусу, он уже отрубился от страха.

– Блин, – я заглушил пилу и бросил её на пол.

– Окочурился? – спросила шёпотом Тоска.

– Вряд ли. Юристы так не умирают. Ты это… подойди к нему, ущипни.

– Сам подойди. Сам ущипни. Чего я буду этого щипать?

– А я не могу, – я продемонстрировал Тоске боевые железные перчатки. – Как я в таких ущипну?

Это был аргумент. Тоска вздохнула, подошла к нотариусу и хорошенько цапнула его за руку.

Нотариус очнулся. Я снова запустил пилу и шагнул к нему. А Тоска ему улыбнулась.

Этого было достаточно.

Я снова бросил пилу и подошёл к нотариусу.

– Последний аккорд, – сказал я. – Тоска, ущипни его ещё разик.

Тоска ущипнула.

Нотариус открыл безумные глаза.

– Скоро приду за тобой, – замогильным голосом сказала Тоска. – Скоро. Готовься.

– Готовься! – подтвердил я. – Я Рыцарь Смерть.

И я мысленно воззвал к гробам.

Нотариус отключился в очередной раз.

Гробы спустились из-под потолка. Мы быстро запрыгнули в них и, вылетев в окна, рванули вверх, к медленно тускнеющим звёздам.

Ничего интересного дальше не происходило. Довольно долго мы летали по окрестностям. Это было красиво. Мы молчали. Наблюдали за небом.

Потом мы замерзли и уснули. А проснулись уже в гостиной, в старом гробовщицком доме.

Вернее, это я проснулся, а Тоска нет. Она завернулась в обрывок черной обивки и храпела до самого рассвета.

Я выбрался из гроба и спустился в подвал.

Матвейка спал, уткнувшись лицом в «Илиаду».

Впрочем, теперь это уже не имело значения. Теперь у Матвейки и его матери будет другой юрист. Нормальный.

Через два дня я сидел на чурбаке в своей комнате и растапливал буржуйку, труба от которой была выведена в форточку. В последнее время я обнаружил, что нет лучше средства для успокоения, чем буржуйка. Буржуйка греет душу, буржуйка создаёт уют.

Приятно запахло древесиной, я устроился в кресле и стал смотреть в потолок. И смотрел почти полчаса.

Потом из прихожей послышалась возня – пришла с работы мать. Но не одна. Она с кем-то разговаривала и даже смеялась. Дверь в мою комнату отворилась, и заглянувшая мать сказала:

– Чего валяешься?

– Думаю, – ответил я.

– Думаешь, а к тебе Тоня пришла. А ты её даже не встречаешь. Это некрасиво.

– Ну, скажи ей, чтобы заходила, – сказал я из кресла и принял смертельно скучающий вид.

Тоска появилась. Бодрая и жизнерадостная.

– Матвейка звонил, – сказала Тоска.

– Ну?

– Он к маме ездил, с ней всё в порядке. Идёт на поправку. И дядю похоронили.

– Я рад, – сказал я. – Когда он нам бабки подгонит?