— Конечно, хочу, прадедушка.
— Ну, так вот! — Старый надел на нос очки, поднял тетрадь к лампе и начал читать:
Баллада про Геракла в подземном царстве
Геракл был смел и полон сил
И, как гласит преданье,
Геройский подвиг совершил,
Великое деянье.
Царь Еврисфей сказал: «Добудь
Мне Цербера из ада!»
И вот Геракл пустился в путь —
«Раз надо, значит, надо».
А жил пес Цербер под землей,
На том ужасном свете,
Где все покрыто черной мглой
И фонари не светят.
И здесь услышал страшный рев
Герой наш в львиной шкуре —
Как будто били в сто тазов! —
И пес предстал в натуре:
Взвился его змеиный хвост,
На нем мелькнуло жало
И, словно десять тысяч ос,
Героя искусало.
Но тот, превозмогая боль,
За хвост схватил зверюгу —
Перевязал, как бандероль,
Он пса крест-накрест туго.
Аид, с тоской взглянув на пса,
Сказал, вздохнув: «Ну что же!
Корми собаку по часам,
Не раньше и не позже!»
«А как же!» — отвечал герой
С почтительным поклоном
И, пса взвалив, как куль с мукой,
Пошел с ним за Хароном [7] Xарон — в греческой мифологии перевозчик в подземном царстве.
.
Минуя села, города,
Он пса волок к столице,
Людей встречал он иногда,
Но все спешили скрыться.
Царь Еврисфей, взглянув в окно,
Пробормотал невнятно:
«Какой прелестный пёсик… Но
Тащи его обратно!
Пора ему вернуться в ад,
А то еще укусит!»
И пса Геракл повёл назад,
Смеясь: «А царь-то трусит!»
Так завершил он подвиг свой,
И вот любой сказитель
О нём поет, что он герой —
Собачий укротитель.
Тетрадь в клеенчатой обложке закрылась, и прадедушка сказал:
— Конечно, Малый, эта ловля пса была совершенно бессмысленной затеей. Еврисфей придумал ее, чтобы проучить Геракла. Не знаю, геройство ли — выполнять задание, понимая, что это сущая бессмыслица. Я хотел тебе только показать, как этот светлый полубог, победив себя, спустился во тьму царства мертвых. А одержать победу над собой — не так уж мало.
— С этого часто начинают герои, — докончил я.
— Ого, Малый, — рассмеялся прадедушка, — ты начинаешь читать мои мысли! Но я вижу, ты выпячиваешь губу. Что же пришло тебе в голову?
— Я вот думаю, прадедушка: наверно, забавно было бы сочинить какие-нибудь стихи про лжегероев. Когда как следует поймешь, что это не герои, тогда и распознаешь потом настоящих героев.
— Мудрое соображение, Малый!
Старый пододвинул ко мне свою тарелку, на которой еще лежало два бутерброда, и продолжал:
— Давай-ка напишем стихи про мнимых героев — все их считают героями, а они вовсе и не герои. Но сперва съешь-ка мои бутерброды, я ведь знаю твой аппетит. И расстели обои на столе.
Уничтожив все, что оставалось на тарелке, я поставил посуду на комод, разложил на столе обои, оборотной стороной кверху, и попросил у прадедушки карандаш. Теперь стол представлял собою прекрасную бумажную гладь. Мы решили начать писать с середины, а стопку «Морских календарей» положить на стол вместо перегородки, чтобы не мешать друг другу.
— Про героев, — предупредил меня прадедушка, — обычно сочиняют баллады. Давай уж и мы с тобой держаться этого правила. Я собираюсь написать балладу про наёмного солдата — ландскнехта!
— А я тогда напишу про рыцаря!
Вскоре мы оба уже сидели с выпяченной нижней губой и поспешно покрывали каракулями обои.
Когда я не знал, что писать дальше, я подсыпал угля в печку, некоторое время глядел в огонь, и вот уже мысли мои текли снова.
Мы закончили баллады почти одновременно и стали тянуть жребий, кому читать первым. Вытянул я.
И начал читать, глядя на обои:
Баллада о рыцаре Зеленжуте
А ну, скажите, дети,
Слыхали кто-нибудь,
Что рыцарь жил на свете
По кличке Зеленжуть?
Кто на него вполглаза
Осмелился взглянуть,
На землю падал сразу:
«Как жуток Зеленжуть!»
И всех смятенье брало,
И всех кидало в страх:
Пылал и сквозь забрало
Огонь в его очах.
С куриными мозгами,
Зато силен как бык,
Победой над врагами
Он хвастаться привык.
Во власти этой страсти
Искал он вечно драк,
Но быстротечно счастье
Задир и забияк.
И раз под синим небом
Он пал, пронзенный в грудь.
Ах, был он или не был,
Тот рыцарь Зеленжуть?
Читать дальше