Эдуард Веркин - Остров последнего злодея

– За всех бы я не ручался, – успел вставить я.

– Три дня будет достаточно, – определил мою судьбу Ахлюстин.

– А как вы отсюда выберетесь? – вопросил я. – Свяжете плот из тростника, парус из соплей?

– Не переживай, – успокоил меня Урбанайтес, – я поставил вихрелет на автовозврат, он прилетает каждую неделю. Так что мы очень скоро будем дома.

– И через три дня мы вызовем сюда Карантинную Службу, – добавил Ахлюстин.

– Разумеется, анонимно? – кисельно поинтересовался я. – Конечно, анонимно! Не вздумайте звонить по открытому каналу – Карантинная Служба вычислит вас в два счета! И спросит – а как же вы оставили беззащитного человека, которого вы до этого истязали плетьми, которого вы бросили в море… Кстати, Ярослав, а чем это ты в меня запустил? Боло?

– Боло, – подтвердил Ахлюстин.

– Я так и подумал. Ваша компания истязала меня, потом бросила здесь в беспомощном состоянии на растерзание диким зверям? Вас об этом спросят. И еще спросят – что вы вообще на этом побережье делали? Чем занимались? В Римскую империю играли? Или что-то совсем безумное?

Ахлюстин плюнул.

И первый раз за все это время я был поражен. Укушен в ухо бесноватой пчелой.

У нас плюют чрезвычайно редко, я почти не видел, как у нас плюют, по пальцам одной руки можно пересчитать. И вот Ахлюстин плюнул. Как положено, как в старину. Слюной. Она расплющилась по земле неровной, похожей на ладонь звездочкой. Ахлюстин поглядел на эту звездочку и расплющил ее ботинком. После этого он достал из сумки книгу.

Не ковчежец в виде гроба. Ожидания мои, увы, не оправдались. Книга. Здоровенная, тяжелая, на вид вполне средневековая, с застежками, поеденными плесенью, коричневым переплетом. Я еще немного надеялся, что это какая-то родовая книга, в нее предки Урбанайтеса записывали самые важные события в жизни, рождение детей, рецепты маринованной сельди, даты первых звездных экспедиций и последних солнечных затмений. Но Ахлюстин кивнул Андрэ, тот приблизился, и боксер вручил боту сей фолиант.

Я от удивления присел даже, и кандалы впились в запястья.

Жаль, что себя со стороны не вижу, подумал я. Я, наверное, очень неплохо сейчас со стороны выгляжу. Враги приковывают меня к скале, скоро прилетит орел клевать мою селезенку, жаль, что погода опять наладилась, ровная, теплая. Тут бы бурю! Надо было поговорить с Магистром, у нас в Ордене есть отличный специалист по погоде, хоть торнадо, хоть ураган, все организовать может, а тут погода меняется просто на глазах…

Камеры! Надо было везде расклеить камеры! Чтобы весь этот пир духа зафиксировать! Вот была бы потеха! Жаль, что поздно додумался, когда меня уже к столбу приковали.

А потом бы рассылал этим по почте. Вот, садится Октябрина через десять лет отобедать в кругу семьи, съесть щей или леща с гречневой кашей, а тут начинается трансляция – как она в юном возрасте била плетьми несчастного мальчика…

Какой удар по аппетиту!

– Тебя лечить будут! – пообещал мне Потягин. – Долго! Очень долго!

– Его лечить бесполезно, – возразила Октябрина. – Ему надо в воспитательный лагерь.

– Отличная идея, – согласился Урбанайтес. – Лагерь ему не помешает.

Самим им всем лагерь не помешал бы. Умники.

– Дурачье тифозное, – сказал я, – последний лагерь для воспитания закрыли тридцать лет назад! Меня в ваш лагерь уже два раза пытались отправить! Да только некуда отправлять! Я сам вас туда отправлю…

Потягин попытался дернуться еще раз, однако Урбанайтес и Октябрина перехватили его и повели к берегу.

– Будьте осторожны! – напутствовал я во-след. – В этом районе полно пиратов!

Но они даже не оглянулись. Исчезли в зарослях. Остался один Ахлюстин.

– Будь здоров, – Ахлюстин поглядел на меня с сожалением. – Может быть, потом, когда ты станешь человеком, мы еще…

– Ахлюстин, сваливай, а? Не хочу твои проповеди выслушивать. Может, цепи все-таки снимете?

– Это чтобы у тебя не было соблазна сбежать, – Ахлюстин развернулся и отправился вслед за своими друзьями.

– Я буду по вам скучать! – кричал я им вслед. – Октябрина, не забывай меня, крошка, прости, если сможешь! Я буду тебя всегда помнить, любимая!

Все. Удалились. Я остался один.

Октябрина вернулась.

– Прощальный поцелуй? – ухмыльнулся я. – Я давно этого ждал, мы остались тет-а-тет…

Октябрина присела возле граммофона, принялась крутить ручку. Поставила иглу на пластинку и ушла. А я остался. Я, Андрэ с родовой энциклопедией и «Марш энтузиастов». А когда пластинка закончилась, я остался совсем один.