Эдуард Веркин - Остров последнего злодея

Я ткнул пальцем в каждого, кроме Ахлюстина.

– Каждый виноват! Каждый. Выбор есть всегда.

Потягин хотел что-то сказать и даже сделал подкрепляющее движение кулаком, но не сказал, будто словом подавился.

– Заметьте, я ни разу вас не ударил! – продолжал я. – Ни разу! А вы просто шкуру с меня спустили! Вы озверели! Да, именно озверели! Вы могли честно проиграть. Но вы не пожелали! В вас взыграли темные амбиции, каждый захотел победить, каждый захотел получить Лунную Карту!

Я достал из кармана серебряный прямоугольник.

– Нате, я вам ее дарю! – я с презрением швырнул Карту на песок.

Они стояли, не шелохнувшись. Я и не сомневался, что они не возьмут – это было бы слишком большим унижением.

– Нельзя быть немножечко нечестным, – закончил я. – Надеюсь, это станет для вас серьезным уроком!

– И для тебя тоже, – сказал Ахлюстин.

Я посмотрел на него. И почувствовал. Ахлюстин что-то задумал.

По плану сейчас они должны были сидеть на земле, посыпать голову пеплом, кусать друг друга за локти, расцарапывать поникшие плечи и громко рыдать. А я должен был ходить над ними и укоряюще читать нравственные нотации. А потом вызвать корабль, сгрузить их туда и с поношением отправить домой, в родную Киргизию.

Но в план вкралась ошибка.

По имени Ахлюстин Ярослав.

Ахлюстин Ярослав не испытывал никаких угрызений совести, и даже наоборот, он явно считал, что эти угрызения должен испытывать я.

В следующую секунду я понял.

Я прыгнул в сторону, упал, перекатился, вскочил на ноги.

– А вот и он, братцы живодеры! – ухмыльнулся я. – Спартак! Емельян Пугачев Иванович! Сейчас воздаст отмщенье мне!

– Эх ты, – сказал с сожалением Ахлюстин. – Ты ведь на самом деле проиграл. А ты тут кувыркаешься…

– То есть переименовывать свой «Батискаф» вы не собираетесь? – усмехнулся я.

– Отчего же, – Ахлюстин наклонился и выудил из песка Лунную Карту, – отчего же, переименуем. Как ты там предлагал, «Дубрава»?

– «Дубрава», – подтвердил я. – Но лучше «Дубрава-Д».

– «Дубрава-Д» так «Дубрава-Д». Как договаривались.

И Ахлюстин сломал Лунную Карту. И швырнул обломки в воду.

Я чуть не охнул. А в глазах у Потягина просияло такое дикое восхищение, что я чуть не зажмурился от блеска. Теперь Ахлюстин стал героем Потягина на веки вечные.

– Не нужна нам твоя Карта, – сказал Ахлюстин. – Не нужна.

– Но в «Дубраву-Д» переименуетесь? – уточнил я.

– Как договаривались.

– Значит, я все-таки победил?

Ахлюстин помотал головой. Сейчас скажет, что я победил технически, но морально нет. А даже напротив – это они, никчемная банда рабовладельцев и угнетателей, возвысились надо мной на недосягаемые нравственные высоты, а я навсегда остался внизу, барахтающимся в золе и нечистотах.

– Нас ты победил, – Ахлюстин старался смотреть мне в глаза. – Может быть, даже раздавил. Кого-то. Во всяком случае, мы надолго все это запомним. Но и ты запомнишь. Своей душе ты нанес ущерб не меньший, чем нашим. Любая победа имеет свою обратную сторону…

Сейчас расскажет про пиррову победу. Это когда побеждаешь, но лучше уж было проиграть, выпрыгнуть с дирижабля еще до начала сражения… Короче, скука.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я. – Мы пришли к обоюдному решению, вы переименовываетесь в «Дубраву-Д», я вас отпускаю. Даже корабль вам вызову.

– Это еще не все, Жуткин, – Ахлюстин хрустнул плечами. – Надо поставить точку. Есть еще один вопрос…

– Я так и знал, – усмехнулся я. – Сейчас они будут меня бить. Зачем меня бить, Хлюст, меня твои друзья уже побили сегодня?!

Но во взгляде у Ахлюстина проскочило что-то такое озорно-неприятное, что я вдруг понял – бить меня они не будут. Сделают что-нибудь погаже.

– Сейчас я его… – потерянно сказал Урбанайтес.

– Погоди, – остановил Ахлюстин. – Погоди, я хочу его спросить…

Ахлюстин уставился на меня.

– И о чем же ты хочешь меня спросить? – прищурился я. – Спроси меня об Октябрине, она смешно царапается…

– Я о другом тебя хочу спросить, – Ахлюстин смотрел мне в глаза. – О другом. Мы осознали свою глупость.

– И подлость, – добавил я.

– Хорошо, и подлость. И мы признаем, что в нас есть зло.

Октябрина и Потягин недовольно забухтели, но Ахлюстин остановил их движением головы.

– Мы признаем и согласны переименоваться. Но и ты должен признать, что твои методы…

– Ничего признавать не буду! – перебил я. – Никогда! Я ничего не признаю!

– Но мы могли бы вернуться домой вместе, по-человечески. Если ты осознал…