Эдуард Веркин - Остров последнего злодея

Не знаю, то ли от моей ярости, то ли от внутренней энергии этих выражений боты расступились. И я остался один – как раненый лев в окружении кровожадных масаев.

Но я все же сделал четыре шага.

Потом в воздухе засвистело и стало больно и темно.

Я победил. Хотя стоять было неудобно. Руки были закованы в кандалы и подтянуты к старому ржавому блоку. Блок, в свою очередь, накрепко крепился к столбу. К тому самому. Опять. Быть прикованным к столбу второй раз за день я не рассчитывал. Но в ошибках и в неожиданностях вся прелесть жизни, я уже говорил.

Напротив меня стояла Октябрина с граммофоном. Это тоже было довольно неожиданно.

– Осторожнее, солнышко, – сказал я, – а то еще надорвешься! Потом с шестом не сможешь прыгать! То есть с вышки. Ты же с вышки на лошади прыгаешь, это высокий спорт…

Октябрина поставила аппарат на землю.

– Ты здесь неделю проторчишь! – злобно пообещал мне Потягин.

Он тоже тут был. Все они тут, вся компания. И я. Как всегда один, как всегда против всех.

– Неделю!

Расхохотался Потягину в лицо.

– Знаешь, Виталя, – сказал я. – Ты продолжаешь оставаться жалок. Впрочем, ты всю жизнь жалок. Тебя презирают все, даже твои коллеги.

– Меня не презирают!

– Урбанайтес называл тебя червяком! А Ахлюстин… Ахлюстин слепил из навоза фигурку, написал на ней «Виталя» и повесил ее!

– Что?!

– Я не вешал фигурку из навоза с надписью «Виталя»! – заверил Ахлюстин.

Стоял со своим ковчегом, обнимал его, как первоклассник букварь. Наверное, всю ночь советовался со своим прапра – что со мной делать?

До чего дремучие все же типы, подумал я. Просто Зимбабве в шестнадцатом веке! Готовы друг друга сожрать без лука! Не, мне нужен отпуск.

– Не слушайте его! – вмешалась Октябрина. – Он же все это специально говорит! Чтобы нас поссорить! У него не язык, а жало!

– Ты мне тоже нравишься, красотуля! – я послал Октябрине воздушный поцелуй. – Ты не переживай, я на тебя зла не держу, я только на них его держу. А тебя я понимаю. Месть покинутой женщины может быть страшна…

– Какая месть? – Ахлюстин поглядел на Октябрину с подозрением.

– Ну как какая, как раньше говорилось – барин поматросил и с обрыва сбросил…

Октябрина влупила мне пощечину. Ах как хорошо!

– Надо ему рот заклеить, – хрустнул зубами сметливый Урбанайтес. – А то он нас опять всех рассорит! У меня есть лента…

– Заклей лучше свои мозги, – посоветовал я. – А то из них опилки сыплются. С такими мозгами ты, мой твердолобый Фома, всю жизнь будешь у Потягина на посылках… Пардон, шевалье, теперь у Ахлюстина на посылках, теперь он у нас в чингачгуках!

Потягин покрылся помидорными пятнами.

– Смотрите, друзья, как чудесно все изменилось за время нашего путешествия! – я окинул подчеркнуто беспечным взглядом окрестности. – Вы открыли в себе много нового! Изменились жизненные ценности! Раньше вождем и группенфюрером был Потягин, теперь он низвергнут с пьедестала, теперь самый главный – Ахлюстин! Великий Ахлюстин, справедливый Ахлюстин!

Покраснел уже Ахлюстин.

– Антон Уткин, ты просто змея, – объявила Октябрина. – Я таких еще не видела…

– Лучше называй меня как раньше, Ужиком. А я буду тебя Тяпой, первая любовь – это тебе не грабли, не ржавеет… Скажи мне, дорогуша, зачем ты тогда нарядилась обезьянкой? – не удержался я.

Ахлюстин блеснул глазом.

– А, понимаю. Ты, наверное, любишь животных. Ярослав, а у тебя случайно нет костюма гориллы? Знаешь, это будет интересно… Хотя я на твоем месте опасался бы – девушка, переодевающаяся по ночам в шимпанзе, может быть опасна. Вот взять Потягина – он переодевался рогаликом…

– Я не переодевался рогаликом! – взвизгнул Потягин. – Ты тут не неделю, ты тут месяц проторчишь! Руки у тебя отвалятся!

Я вздохнул. Надо было продолжать. До конца. Как говорил Ахлюстин – поставить последнюю точку. Я сказал:

– Потягин, я думал, ты обычный рабовладелец средней руки, так, живодер-любитель. Но ты метишь выше, в инквизиторы! Я бы тебе поаплодировал, да руки заняты, извини, братишка. Знаешь, когда мы будем реконструировать Реконкисту, я приглашу тебя на роль Торквемады. Слыхал о таком?

Потягин, несдержанный Потягин, кинулся ко мне с грозными намерениями, но Октябрина и Урбанайтес его остановили.

– Не волнуйся, Антон, ты тут месяц не пробудешь, – успокоил меня Ахлюстин. – И даже неделю ты не пробудешь, мы все-таки не садисты, как ты хочешь представить…