Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!

— Ты видел? — спросил Макс.

Федька кивнул.

Друзья стояли на железнодорожной насыпи и смотрели, как по трассе удаляется мотоцикл с Дублем, на заднем сиденье которого прочно устроилась Сашка.

— Ну что, он хороший парень, — сказал Макс.

Федька кивнул.

— Пока, — сказал Макс.

Федька кивнул.

Макс вздохнул и ушел.

Федька опустился на рельс, потом лег поперек, закрыв глаза. Рельсы гудели. По этой ветке уже давно не ездили поезда, но Федьке представился скорый, который мчится в края, где сейчас отец — куда-то за Урал… Ему хотелось плакать и не находилось никаких мудрых слов и рун. За веками в июльском небе плавало солнце.

Федька вздохнул и сел. Обнял колени. И вдруг услышал чей-то всхлип.

Нет, это был не он. Но всхлип повторился, и Федька, поднявшись, осторожно спустился под насыпь.

Там, в высокой пыльной полыни, сидел, сжавшись в комок, мальчишка лет 10, одетый в грязные джинсы и красную майку, босой. Услышав шаги, он вскочил было, но запнулся о камень и сел снова, не пытаясь больше бежать и зажав ступню пальцами. По щекам катились бессильные слезы, а глаза были, как у больного щенка — тоскливые, безнадежные и бесстрашные. Мальчишка не был похож на «уличного» — да и одежда, как присмотрелся Федька, оказались дорогой, хоть и перепачканной и мятой… а лицо, глаза — хорошие, без злой настороженности, развязности или жуликоватости.

Федька сел в полынь и сказал:

— Уехала, брат. Вот такие дела… А ты чего тут сидишь?

Мальчишка ткнулся в коленки и забубнил, снова заплакав, но сквозь его судорожные слезы Федька понял, что он голодный, кроссовки отобрали на соседней станции какие-то ребята, мам в больнице, а его вышвырнули из дома родственники отца — далеко, в Курске, и он уже полтора месяца вот так…

— Тебя как зовут? — спросил Федька сухо. Мальчишка устало провез по коленке щекой и сипло сказал:

— Федор…

Федька хмыкнул и встал. Сказал, глядя вдаль на рельсы:

— Ну пошли, Федор.

Мальчишка вскинул глаза, ощетинился и слегка отодвинулся:

— Куда?

— Ко мне, — сказал Федька, потягиваясь. — Поешь, поспишь, а там решим…

— А ты кто? — осторожно и опасливо спросил мальчишка, не вставая

— Я? — Федька посмотрел на него сверху вниз. — Я викинг.

У мальчишки открылся рот и распахнулись глаза, моментально просохшие и наполнившиеся через край удивлением. Он моргнул и хотел сказать, что так не бывает. Но перед ним стоял рослый, плечистый светловолосый "большой мальчик" с открытым спокойным взглядом, в джинсах, джинсовой безрукавке и высоких ботинках. И замученный последними шестью страшными неделями мальчик вдруг ПОВЕРИЛ. Поверил в кусочек сказки, кусочек фильма, кусочек надежды.

— Настоящий? — тихо спросил он.

— Настоящий, — сурово сказал Федька.

Мальчишка громко сглотнул. И сказал:

— Пошли. А кто у тебя дома?

— Пока никого, — ответил Федька, — а скоро приедет отец.

— Он ярл? — с восторгом спросил мальчик. Федька серьезно ответил:

— Он конунг. С ним и решим, как тебе помочь.

Маленький тезка вложил свою руку в ладонь Федьки.

И они пошли по шпалам — туда, где начиналась окраина поселка.

Эта история никогда не происходила в, так сказать, «собранном» виде.

На свете нет поселка городского типа Изжевино и не существует клада стрельца Кузьмы, тайну которого хранил старый тополь.

Но я спешу оправдаться.

Я не выдумал ни одного из своих положительных персонажей — ни основных, ни второстепенных, ни «проходных». Когда пишешь о современной России — не нужды выдумывать хороших людей. Они существуют: от четверых ЮКов, до рыжего пацана, заработавшего на зверской арене деньги для своего брата. С одними я знаком лично, о других мне рассказали. Я лишь дал им новые имена и фамилии, да по новому выстроил связи между ними. Прошу прощенья лишь у памяти НАСТОЯЩЕГО командующего ВВС Абхазии, отважного пилота-спортсмена Олега Чамбы, погибшего в боях за независимость Родины, за которую он отважно сражался…

Не выдумывал я и персонажей отрицательных — к сожалению, в этом тоже нет нужды. Человечки типа Большого Ха или изжевинского мэра, существую в реальности и даже тащатся управлять нами. К нашей части, у них это не всегда получается, поэтому они ненавидят нас — они еще и боятся, поэтому гадости делают либо тайно, либо прикрывшись выдуманными ими самими "законами"

О рукопашных боях подростков без правил мне рассказывал человек, участвовавший в арестах организаторов этого зрелища, записи широко расходились в США и Европе.