Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!

— Ты что, рехнулся?! — уже зло спросил Большой Ха. — Что с тобой?! С какого это пня ты от меня уходишь?! Почему?! Ты, что заболел?!

— Потому что ты плохой, — по-прежнему обстоятельно и ровно ответил Гомер.

И вот странность. Это были глупые слова. Наивные, детские слова, особенно в устах Гомера… но Большой Ха почему-то — ИСПУГАЛСЯ.

По-настоящему. Он вскочил и, став похожим уже не на добродушного хомяка, а на загнанную в угол крысу, закричал брызжа слюной:

— А ты?! Ты хороший, да?! Ты святой, что ли?!

— Нет, — покачал головой Гомер. — И я плохой. Очень. Наверное, всех моих грехов не отмолить… Но ты… — он вдруг усмехнулся: — Ты бы и солнце у людей отнял, если б мог. И в свой подвал запер, — и пошел к двери. Большой Ха рявкнул:

— Да я!

— Не грози, — презрительно сказал Гомер на ходу, — не боюсь.

Вот у этого эпизода есть неожиданно продолжение, о котором Большой Ха не узнал никогда, а ЮКи узнали гораздо позже. Гомер отправился прямиком во двор дома, где жил Женька — и наткнулся на него, гонявшего на велосипеде. Женька соскочил наземь и, сжимая руль, попятился, оглядываясь. Но Гомер что сказал ему… и Женька, помедлив, подошел. Они ушли со двора вместе и долго шли до вокзала — Женька вел велосипед и слушал, Гомер тихо говорил. На вокзале вместе подождали поезд, и Гомер, вскакивая на подножку, растрепал Женьке волосы… а тот вдруг замахал рукой отходившему составу — и глаза мальчишки блестели.

О чем они говорили — неизвестно. Известно другое — уже возвращаясь, Женька обнаружил в сумочке для инструментов плотно скатанный рулон пятисотрублевок. Он в обалдении повертел его в руках, посмотрел со всех сторон, развернул… и к его кроссовкам упала записка — клочок бумаги все с несколькими словами:

НА ОДНОГО СЕБЯ НЕ ТРАТЬ

Слова были искренними, но лишними. Женька засмеялся, сунул деньги обратно и, вскочив на велик, покатил к штабу…

…И все-таки и эта встреча не была главной. Главная произошла, когда Большой Ха в сопровождении двух охранников (третий был неработоспособен) выскочил следом за Гомером — и буквально наткнулся на пожилого мужчину, по виду работягу, стоявшего возле самых ворот.

— Погоди, — сказал мужчина и, не обращая внимания ни на изумление Большого Ха, ни на туповатое недовольство охранников, продолжил, глядя прямо в глаза бизнесмена своими — немолодыми, усталыми, в прожилках: — Уезжай-ка отсюда. Нечего тебе тут делать. Не пачкай тут у нас.

Охранники зашевелились, но от старого дуба через дорогу отделился и подошел плечистый белокурый парень в тельняшке, джинсах и кроссовках. Он просто встал рядом с пожилым работягой — и охранники увяли…

— Может, позже еще подкатимся? — робко предложил водила. При этих словах один из сидевших сзади заикал и затрясся. Большой Ха посопел и вынес вердикт:

— Не стоит. Мальчишки — это надолго.

И гордый джип унесся по мостику обратно в "цивилизованный мир". Он заметно хромал — при выезде из Изжевино неизвестный доброжелатель как-то проколол ему два колеса.

Мэр подал в отставку через два дня после отъезда Ха. Его заместитель, давно подсиживавший шефа, туи же объявил в городе эру процветания и поклялся, что будет беспощадно бороться за счастье и благоустройство малой родины.

ЮКи ему не верили. Впрочем — они были заняты. Во-первых, прибыл вызванный матерью Макса специалист по планировке и прочей фигне, которому было поручено создать план парка и — по возможности — эскиз памятнику стрельцу Кузьме. Во-вторых, в «юнгкомандо» просились еще полдюжины пацанов и пара девчонок, их нужно было «обкатать». В-третьих, начались споры из-за того, сколько и кому будет выплачивать государство от стоимости найденного клада. В-четвертых, на обоих Гридневых подал в суд комитет по защите животных — пока это никак не мотивировалось, но Федька предполагал, что будет интересно.

Короче, дел хватало, как с удовольствием констатировала Саша, когда они вчетвером сидели в штабе и расслаблялись лимонадом.

— А все почему? — торжествующе вклинился Юрка, болтавший ногами на верстаке.

— Интересно, — согласился Макс, что-то чертивший при свете переноски.

— А все потому, что я — Бэтман! — торжествующе объявил Юрка и пояснил в недоуменном молчании: — Это меня так дядя Сергей Маршал назвал, когда мы с ним вчера над Баклашовкой летали. Вашего зверя выслеживали.

— Что ж, может и поэтому, — согласился Федька. — Кто против нас, если с нами Бэтман… Только Юр. По-моему, ты круче.