Эмиль Офин - Формула ЧЧ

— Вон тот, вихрастый, сейчас будет приставать. Вы не лезьте, я сам… Только охраняйте меня сзади.

Славка молча вынул руки из карманов и встал справа от Игоря, а Симка поднял с земли камень и встал слева.

— Брось, — сказал Игорь. — Камнями дерутся только трусы. Мы им и так покажем.

Но мальчишки не завязали боя. Исподлобья оглядев Игоря и его товарищей, они перебежали на другую сторону, швырнули оттуда обломками кирпича и пустились наутек.

— Вот видишь, кто дерется камнями, — сказал Игорь.

Держа антенну за три конца, ребята промаршировали по набережной плечом к плечу, прокричали на углу три раза «Акмэ пион!» и разошлись, каждый в свою сторону.

Крыша уже не была влажной. Она накалилась на солнце. Его лучи сверкали на куполе далекого собора, золотили реку. Отсюда она казалась узкой. Железная труба мастерских Энергостроя отчетливо виднелась вдалеке на фоне голубого неба. Игорь помахал ей рукой, как знакомой. Там ведь работают и Жансултан Алиев, и Семён Трофимович. И может, ещё не ушла Глафира. Игорь достал из кармана мандарин, мигом очистил его, съел и взялся за дело.

Антенна встала на место так, словно всегда и была тут. Проволока не даст ей упасть от ветра. Только надо потуже затянуть. Вот так…

Игорь отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, и в ту же секунду почувствовал, что крыша уходит у него из-под ног. Мелькнула мысль: мандариновая корка! Он забалансировал, но не удержался, шлепнулся на железо, на мгновенье повис над узкой щелью между двумя домами, цепко ухватившись за край крыши. Пустота медленно тянула его вниз. Он напряг все тело, изогнулся и, охнув от боли, уперся ногами и руками в одну стену, спиной — в противоположную.

Первый испуг прошел. Игорь начал лихорадочно прикидывать: наверх не выбраться, не хватит сил; уже немеет спина и в коленях — дрожь. Если сорвешься… Впервые в жизни Игорь ужаснулся высоты. Под ним была пустота — реально ощутимая, потому что каждую секунду он мог исчезнуть в ней…

Он стал осторожно спускаться: очень медленно перебрал ладонями по стене на несколько сантиметров ниже, потом сделал то же самое спиной и ногами. Так, ослабляя напряжение сначала в ладонях, потом в коленках, потом опять в ладонях и снова в коленках, он, царапая спину, двигался вниз. Он опускался все ниже в густеющий сумрак, сырость и холод. Полоска неба вверху делалась все уже, а когда она превратилась в голубую ленту, ноги наконец коснулись земли.

Игорь лежит на влажном мусоре и дышит широко открытым ртом… Однажды на юге он купался. Поднялся ветер, волны не давали подплыть к берегу. Вокруг купались взрослые, и никто не догадывался, что рядом Игорь выбивается из сил. Потом он долго лежал на прибрежной гальке и, как сейчас, дышал, дышал… Игорь подул на ободранные ладони, потер ноющие колени. А все-таки здорово он спустился. Вот бы Лера увидела. Интересно, где она сейчас? Ведь это же её дом…

Отдышавшись, Игорь встал и начал продвигаться в одну сторону боком, чтобы плечи не задевали за стены. Вот и конец пути, здесь нет выхода: эта стена — глухая перемычка между двумя домами. Он двинулся обратно. Сто пятьдесят семь шагов из конца в конец. И здесь — глухая стена; из-за неё чуть слышен какой-то гул, — может, уличный шум?

Игорь посмотрел вверх, приставил ладони ко рту, закричал:

— Э-эй! Помогите! Помогите-е!..

Голос заметался между отвесными стенами и заглох тут же над головой. Далеко в высоте голубела узкая лента неба. Теперь её голубизна, казалось, поблекла, как застиранное платье остроносой Катьки. Игорь лег на землю. Его знобило… На крыши этих домов может полгода никто не прийти. Что же делать? Ведь это — смерть. Долгая, голодная. Вот уже хочется есть и пить. Мама так и не узнает, что стало с ним. И никто не узнает — ни Лера, ни товарищи, ни Инна Андреевна. И у Катькиной мамы никогда не будет телевизора; он так и простоит, обвязанный веревкой, в темном чулане.

Лента над головой все бледнела, меркла, потом стала совсем белесой. И вот на ней слабо затлела одинокая звездочка. Говорят, будто белые ночи коротки. Это неправда, попробовали бы попасть сюда… Как хочется пить! Хоть бы дождик пошел. Какой там дождь! Звездочка горит, ни одна тучка её не закрывает.

Который час? Где теперь ребята? Наверно, пошли в кино. Симка — такой чудак, — Акмэ пион. А Славка? С первого класса они дружили, а в этом году он как-то переменился, стал напускать на себя что-то — язвит, насмешничает, особенно если рядом оказывается Лера. «Ну почему вы постоянно ссоритесь? Вы же настоящие друзья». Так сказала Инна Андреевна. Она — одинешенька. И он, Игорь, теперь одинешенек… Глаза слипаются, а все равно хочется пить и есть. Сердце стучит где-то над ухом. Тошнит. Может, он уже начинает умирать?..