Эмиль Офин - Формула ЧЧ

— Так… Воронов Серафим,

Симка встает и идет к доске. Славка трагически декламирует:

Все хихикают. Игорь показывает Славке кулак. Но у Инны Андреевны сегодня очень хорошее настроение. Вместо того чтобы сделать замечание Славке, она говорит:

— О! Да ты, я вижу, отлично знаешь Пушкина. — И смеется. — Давайте проверим нашего первого ученика, ребята. Пусть Вячеслав идет к доске. А ты, Серафим, садись. Извини, пожалуйста.

Симка делает благородно-печальную мордочку: будто он знает урок на пять, а отличиться не пришлось.

Славка чувствует какой-то подвох и пробует выкрутиться:

— Да ведь у нас сегодня уже была литература. Сейчас ведь надо идти в физический кабинет?

Лера спрашивает насмешливо:

— Струсил?

— Бери мел, — приказывает Инна Андреевна, — пиши.

И Славка волей-неволей выводит на доске под диктовку учительницы:

— Хорошо. Ты написал две строки из «Евгения Онегина». Ты знал их раньше, помнишь их, Вячеслав? Только честно.

Славка колебался не больше секунды.

— Не знал, Инна Андреевна. Честно.

— Допустим. В этом нет ничего удивительного: нельзя же помнить наизусть всего «Евгения Онегина». — Учительница обводит веселыми глазами класс. — Но вот дальше идут две строки, которые знают и помнят все. Итак, какие это строки, Вячеслав?

Славка молчит.

— Может, кто-нибудь скажет?

Все молчат. В классе — тихо. Слышно, как Симка лихорадочно листает учебник литературы.

— Никто не знает? Ну, так и быть, я помогу вам. Подскажу первое слово третьей строки:

И весь класс — будто его осенило — хором подхватывает:

Славка возвратился за парту. Инна Андреевна взглянула на часы.

— А можете ли вы сказать мне, кто такие — баи?

Все смотрят удивленно: а этот вопрос, к чему он имеет отношение? Славка поднимает руку.

— Баями, Инна Андреевна, назывались бывшие помещики в нашей Средней Азии. Они заставляли бедноту работать на себя. Теперь им давно крышка.

— Молодец, Вячеслав. Ещё вопрос. Кто такие басмачи? Нет, ты Вячеслав, садись. Вот Нина хочет ответить.

Толстуха Нинка встает и говорит несмело:

— Я видела кино, Инна Андреевна. «Тринадцать» называется. Там показывали про басмачей. Это… форменные разбойники. Они переходили наши границы на Ближнем Востоке и убивали всех советских людей. — Нинка оглядывается на Славку и договаривает: — Им теперь тоже крышка.

— Отличный ответ.

Инна Андреевна опять бросает взгляд на часики, встает.

— За последние два дня произошли интересные события. Наши мальчики, представьте, сумели все-таки пробраться за стену школьного двора. Они узнали, что делают в мастерских Энергостроя. Мало того, смелые исследователи… — Тут учительница засмеялась и сделала паузу. Все завертели головами, вопросительно посматривая друг на друга: кто же исследователи? Симка напустил на себя равнодушно-таинственный вид, — Исследователи познакомились там с бригадиром монтажников Жансултаном Алиевым, о котором я вам читала, И вот сегодня Султан Ибрагимович приглашает нас к себе в мастерские. Там он расскажет о своей работе. Это будет вместо практического урока физики. Собирайте ваши портфели, ребята.

По набережной шли строем. Лера, как староста класса, — впереди. Игорь переглянулся со своими друзьями и спросил:

— Почему обязательно — попарно? Лучше бы по трое.

Но Инна Андреевна не разрешила. Наоборот, она взяла да и оставила Симку Воронова в пару с толстухой Нинкой, — та вечно отстает.

— Ты последи, Серафим, чтобы с нею ничего не случилось.

Действительно, мимо то и дело проносились с грохотом самосвалы, автопогрузчики; на заводской железнодорожной ветке тонко вскрикивал кургузый паровик. Он тужился, сопел, отплевывался, стараясь протолкнуть в ворота четырехосную платформу с углем. Конечно, здесь надо смотреть в оба! Но что он, Симка, нанялся в няньки, что ли? «Ты последи за ней, Серафим», — ещё новое дело! Да и папа с мамой хороши! Дали какое-то шестикрылое имя. С какой стати оно пионеру?

Ветер с залива гнал вверх по реке белые гребешки. Низко над ними кружили чайки; они жалобно кричали. Небось голодные. Ещё бы, в бурной воде нелегко, наверно, высмотреть рыбешку. У причала на чугунной тумбе сидела остроносая Катька и держала в руке веревочку, на другом конце которой был привязан «за подмышки» белый котенок. Котенок вертелся, вставал на дыбки — норовил сбросить с себя упряжку.