Юрий Сальников - Под солнцем горячим

— Ребята, ребята! — закричал Гера. — Смотрите, что я нашел! — Ребята хлынули к нему гурьбой. Даже Абрикосова-Трусихосова рванулась посмотреть: «Пустите, что там»?

Все протискивались в нишу, разглядывали яму, щупали лом и громко обсуждали вопрос: кто и что здесь прятал?

Гера всех слушал и думал: «А не в этой ли яме и было спрятано то, о чем говорится в музейной записке?» Только постой, постой, Гусельников! В записке-то нигде не сказано, что спрятано в пещере. «Степан Бондарь знает, где спрятано». И на рисунке указано место — три дерева, а под средним крестик, такой же, каким у Геры на схеме обозначены сталактитовые пещеры. Так, может быть, место, где что-то спрятано, не в пещерах? А около них? Да, да! Как там еще на рисунке? Крестик, а от него стрелка и цифра: «150». Как же раньше, Гусельников, не пришло это тебе на ум?

Гера хотел немедленно отыскать Гутю, чтобы проверить, так ли он запомнил рисунок. Но в этот момент все направились дальше, в следующий пещерный зал. А ему уже не терпелось поскорее назад, и он торопил всех:

— Пошли, пошли, хватит. — Он еле дождался, когда повернули, наконец, к выходу.

Вылезали все в зеленый лесной мир возбужденные и довольные. Сумрачная прохлада висела над ущельем, но после пещерной мрачности она казалась и светлой и теплой. Кулек-Малек начал сразу расписывать, какие еще бывают на свете сталактиты — пестрые, черные и гладкие, как мрамор. А Гера бросился к Гуте: его больше не занимали никакие камни, его сейчас интересовал только рисунок на партизанской записке.

Гутя подтвердила: да, три дерева, крестик, стрелка и 150».

Где же они эти три дерева? Как их найти? Гутя внимательно посмотрела по сторонам. Но подлетел Толстый Макс:

— Вы что смотрите, что? — И начал тоже оглядываться. Он явно заискивал перед Герой и Гутей, чувствуя свою вину. Правда, он только одному Сереге сказал про их тайну, но все равно же — выдал. И Гера не захотел с ним разговаривать. А Гутя все-таки объяснила:

— В записке-то, помнишь? Три дерева и крестик. Это же — пещера. Ищи три дерева!

Их поиски не остались незамеченными. Лидия Егоровна вдруг спросила:

— Что у вас, Гера?

И тогда он все рассказал ей — и про записку, и про рисунок. Ребята слушали его, столпившись, и Муврикова воскликнула:

— Так это же интересно! Что ж ты молчал?

Гере стало обидно.

— Кто молчал? Я же звал вас в Алюк, когда маршрут выбирали! И про Бондаря говорил. И про гражданскую войну.

— Значит, плохо звал, — сказала Райка. Гера вспомнил, что точно такими словами ответила ему когда-то бабушка. А Серега уже скомандовал:

— Все, все! Теперь давайте искать.

Ребята с ним согласились и сразу принялись осматривать все деревья у входа в пещеры, потом спустились на поляну, к костру. И здесь Дроздик закричал: «Есть!» Все кинулись к нему. Но это была ложная тревога. Деревьев оказалось не три, а четыре, да и стояли они не рядом, а одно за другим.

— Четвертое могло вырасти, — не сдавался Дроздик. Но эту его идею отвергли.

И наконец три дерева были найдены! Они стояли на горе, над входом в пещеру, близко друг к другу. С поляны они были видны очень хорошо, ну прямо как на картинке. Три дерева, а под средним — «крестик» — вход в пещеру.

Гера первый бросился на гору. Теперь еще «150». В сторону! Но в какую? И чего — 150? Шагов? Метров? Сантиметров?

— Метров и сантиметров в то время не было, — заявил Кулек-Малек. — Наверное, шагов.

— А может, саженей? — спросил Дроздик. — До революции саженями мерили.

— И куда же ты полезешь по этой горе сто пятьдесят саженей? — возразила Коноплева. — Вверх или вниз?

— А шагами тут тоже не пролезешь, — заметил Швидько, пытаясь протиснуться сквозь колючие кусты.

Гера и сам увидел: задача перед ними стоит неразрешимая. Найти три дерева — еще не значило расшифровать рисунок. К ребятам подошли вожатая и Семен. Альбина спросила:

— Кажется, вас можно поздравить с успехом? — Потом немного помолчала, приглядываясь, и еще добавила — А вы уверены, что это те самые деревья?

— А какие же! Конечно, смотрите, как они стоят, — начал объяснять Гера, смутно предчувствуя, что вопрос задан вожатой совсем не зря.

— Не в том дело, — возразила Альбина. — Деревья-то уж очень молодые. Представьте себе: записке шестьдесят лет. А деревья на ней помечены. Значит, они уже тогда были большие. А этим — от силы десяток лет, как ты думаешь? — повернулась она к Семену, и он подтвердил:

— Похоже, так.