Мадлен Л'Энгл - Ветер на пороге

Мег ощутила вулканическую вспышку Прогиноскеса, почувствовала могучий порыв ветра, палящие языки пламени.

– Дурень ты, дурень! – мысленно воскликнул Прогиноскес. – Мы все нуждаемся друг в друге. Каждый атом во Вселенной зависит от других атомов!

– Ну, мне вы не нужны.

Прогиноскес внезапно ответил тихо и просто:

– Ты мне нужен, Спорос. И мне, и всем нам. Ты нужен Чарльзу Уоллесу.

– Мне Чарльз Уоллес не нужен!

– В самом деле? – переспросил Кальвин. – А что будет с тобой, если с Чарльзом Уоллесом что-то случится? Кого ты вообще слушаешь?

Спорос отстранился. Мег вообще перестала его чувствовать.

Кальвин исходил беспомощностью и разочарованием:

– Я не могу до него дотянуться! Он ускользает от меня всякий раз, стоит мне подойти поближе.

Спороса втянули обратно в хоровод. Окруженный фарр обмяк и сник, жизнь стремительно покидала его.

– Его песнь затухает, – скорбно произнес Сенекс.

– Его аннулировали. Задули, как свечу, – мысленно ответил Прогиноскес.

Сенекс скорбно опустил перистые листья:

– Спорос и его поколение прислушиваются к тем, кто стремится заглушить наше пение. К тем, кто стремится погасить свет песни.

Мистер Дженкинс пророчески воздел свои призрачные руки:

– Убить песнь – вот единственное спасение!

– Нет! – вскричал мистер Дженкинс. – Ты лишь мое зеркальное отображение! Ты ничто, ты пустота!

«Пустота… пустота… пустота…» – гулко, бесконечно повторяясь, откликнулось эхо. И всюду, куда Мег ни обращала свой мысленный взор, она встречала лишь отражения Дженкинса-эхтра.

– Как же вы не понимаете, что эхтры – ваши спасители? Когда все станет ничем, не будет больше ни войн, ни болезней, ни смерти! Не будет нищеты, не будет боли, не будет трущоб, голода не будет…

– Не будет больше песни! – вмешался Сенекс, перебив эхтра своей мысленной речью.

– Не будет звезд, не будет херувимов, не будет лунного света над морем! – подхватил Прогиноскес.

– Не будет больше дружных обедов за столом! – поддержал Кальвин. – Никто не преломит хлеба, не выпьет вина с друзьями…

– Вы ничто! – яростно вникла Мег ближайшему Дженкинсу-эхтру. – Вам пришлось украсть мистера Дженкинса ради того, чтобы стать хоть чем-то! Прочь! Вы ничто!

Тут она обнаружила, что до нее пытается достучаться настоящий мистер Дженкинс:

– Природа не терпит пустоты!

– Значит, пустоту надо заполнить, – ответил Кальвин. – Ничего другого не остается.

– Но как?

– Если эхтры – ничто, пустота, значит эту пустоту можно заполнить.

– Да, но чем же нам заполнить ее?

– Быть может, вы недостаточно сильно хотите ее заполнить, – спокойно вник Сенекс. – Быть может, вы до сих пор не сознаете, как много поставлено на карту.

– Я еще как сознаю! Маленький мальчик, мой брат, – ты что-нибудь знаешь о моем братике?

Сенекс откликнулся замешательством. Слово «брат» вызывало у него соответствующие чувства, ведь все фарры в каком-то смысле братья. Но слова «маленький мальчик» для него ничего не значили.

– Мне известно, что галактика, где я обитаю, больна, быть может, даже умирает…

– Так это и есть Чарльз Уоллес! Это мой братишка! Для вас он, может, и галактика, но для меня-то он просто малыш, такой как… как Спорос!

Она отвела свое вникание от Сенекса и направила его в сторону бешено пляшущих фарандол, которые уже окружили нового фарра. На этот раз она вникала осторожнее. Как она может знать, который из них Спорос?

Дженкинс-эхтр пронзительно заржал:

– Это не имеет значения! Ничто не имеет значения!

Грубый лязг нарушил мелодию фарров, которые все еще пели.

И вновь Мег почувствовала, как митохондрия сбивается с ритма. Иада страдала. Мег вдруг вспомнила тех фарандол, что спасли ее от эхтра, когда Прогиноскес перенес ее в Иаду. Нет, не все фарандолы встали на сторону эхтров! Но… А вдруг те, которые аннулировали себя ради того, чтобы она могла жить, были единственными, кто готов был бросить вызов эхтрам?

И Мег принялась настойчиво взывать:

– Спорос! Фарандолы! Бросьте этих эхтров! Эта пляска вас всех погубит! Идите сюда, к Сенексу, приходите и Углубляйтесь. Это то, ради чего вы рождены. Идите сюда!

Кое-кто из фарандол остановился, призадумался. Но прочие понеслись еще быстрее, вопя:

– Не надо нам Углубляться! Это все устаревшие предрассудки! Что за дурацкую песнь они поют? Что это за «Слава Тебе»? Слава нам!

– Но звезды… – в отчаянии заикнулась Мег.

– Еще один предрассудок! Нет никаких звезд! Мы – самое великое, что есть во Вселенной!