Александр Осипенко - Пятёрка отважных. Лань — река лесная

Бедная Тэкля с перепугу забыла, какой рукой нужно креститься, и замахала сразу обеими: раз — левой, раз — правой. Потом как-то боком сползла с камня, на котором сидела, и, как клещами, обхватила мешок.

Тарарам в малиннике сразу прекратился. Какое-то время царила полная жуткого ожидания тишина, но вот кто-то жалобно застонал, потом захрипел и наконец заговорил старческим замогильным голосом:

— Кто пустил сюда эту спекулянтку? Гоните её прочь или, ещё лучше, ведите сюда!..

— И-и-и! — снова заверещало в кустах.

— Тр-р-рах! Тар-р-рарах! — громыхнул над самой головой гром.

И без того выпученные Тэклины глаза совсем вылезли на лоб. Алику почему-то показалось, что женщина умирает. Он уже хотел броситься ей на помощь, но Тэкля вдруг легко вскочила на ноги, забросила на спину мешок — и дай бог ноги! Догнать её теперь можно было разве только на коне.

— Дёр-ржи спекулянтку! — страшным голосом кричал ей вдогонку Гуз и изо всей силы молотил ладонями по голому животу.

Кувыркнувшись через пень, Тэкля с треском врезалась в кусты и исчезла. Валерка упал на траву и зашёлся смехом.

— Хватит тебе, лопнешь, дурень, — забеспокоился Алик.

— Ха-ха-ха… Видал? — хрипел Валерка. — На всю жизнь запомнит этот базар! Ха-ха-ха!..

Наконец он сел, вытер рубашкой мокрое от пота лицо и спокойно сказал:

— А яблок, ведьма, не оставила. Хоть бы одно потеряла, во рту освежить.

— Малину ешь. Лучше всяких яблок, — посоветовал Алик.

Но тут начал накрапывать дождь, и друзья заторопились в лагерь.

Николай Николаевич прочёл Тэклину записку, улыбнулся и погрозил Валерке пальцем.

— Разве что-нибудь не так? — встревожился тот.

— Слишком даже так, — Казанович прищурился, с хитринкой посмотрел на Валерку и вдруг спросил. — Ты диктовал или Алик?

— Что диктовал? — смутился Валерка.

— Всё, что здесь написано.

— Что вы!.. — хотел было возразить Валерка, но учёный перебил его.

— Вот что, милый, — снова погрозил он пальцем, — возьми грушу и марш ловить пескарей. Я тебе не Тэкля. Понял?

Валерка покраснел, взял грушу и поплёлся прочь. Николай Николаевич посмотрел ему вслед, покачал головой: ну и сорванец!.. И тут же спохватился: а каким сам был лет тридцать назад? Ого! Такие фокусы отмачивал, что все только диву давались!

Из шалаша вышел Скуратов и направился прямиком к Казановичу.

— Ну, Николай Николаевич, начитался я — просто голова кругом идёт! — потирая лоб, заговорил он. — Много, очень много любопытного. Только вот… Почему он нагнетает столько разных ужасов? Одна трагедия за другой. Похоронил почти всех своих героев!..

— Он писал правду, Архип Павлович, — неохотно ответил Казанович, припомнив вчерашний спор. — Он писал то, что видел. Народ переживал в те годы самую большую трагедию, которая когда-либо выпадала на его долю. В каждой избе, в душе каждого человека она оставила след, глубокий след…

— Это верно! — поспешил согласиться Скуратов и снова потёр ладонью лоб. Помолчав немного, он спросил: — Дед на рыбалке?

— Наверно. Где ему ещё быть?

— А не порыбачить ли и нам часок-другой?

— К сожалению, мы не найдём ни одной удочки. Часть дед взял, а остальные — ребята.

— Э-э, зачем нам удочки! — махнул рукой Скуратов. — Мы с вами будем сегодня рыбачить по последнему слову техники. Подождите меня здесь, я мигом.

Скуратов вернулся в свой шалаш и вскоре появился на поляне с аквалангом и «ружьём».

— Вот теперь берегитесь, щуки! — подмигнув учёному, оживлённо заговорил он. — Под любой корягой, в любом виру достанем. Вы только покажите мне более-менее рыбные места — ямы, виры, глубокие заливы.

— Я знаю здесь только Леонов вир да Рыгорову яму, — виновато усмехнулся Николай Николаевич. — Но, может, хватит и этого?..

— Интересно тут, — задумчиво сказал Скуратов, когда они шагали берегом реки. — Все имеет своё название. Озеро — Чёрное, вир — Леонов, гора — Барсукова. И особенно почему-то любят здешние старожилы название «Чёрное». Цвет им этот по душе, что ли?

— А откуда вы это взяли? — удивился Казанович и недоуменно посмотрел на Скуратова. — Если я не ошибаюсь, Чёрным называется только озеро. Не были там? Небольшое такое озерцо, правда, очень глубокое. А ямы да виры на реке?.. Кто их знает, может, есть где-нибудь и Чёрные. Вот вернётся Григорий Петрович, мы у него поспрошаем. Он реку как свои пять пальцев знает.

— А всё-таки где мы начнём? — уже без прежнего энтузиазма спросил Скуратов, поглядывая на реку. — Может, возле моста?