Федор Камалов - Война Красного Лиса

Улугбек привел Гречко в сад, попросил его отвернуть накидку, посмотреть на лицо Великого Манито.

—Не видно ни черта,— бормотал Гречко, ладонями ощупывая грубое деревянное Лицо.— Дерево и есть дерево.

Улугбек вполголоса сказал:

- Оно живое.

- Что ты лапшу вешаешь на уши! — грубо отозвался Олег и сам услышал, что вышло сплошное шипение и сплюнул. — Тут человека не считают за живого!...

- Поэтому ты никогда не станешь хорошим индейцем,— сказал Улугбек с сожаленьем.

После его ухода Олег лег на землю у столба и стал смотреть в небо. Высоко над ним висел и покачивался на невидимом крючке звездный ковш. Чем больше Олег смотрел на него, тем отчетливее слышал тихий звон, будто в ковш задувал звездный ветер. И ему стало казаться, что вся ночь пронизана прерывистым, тихим звоном звезд. Он почувствовал себя одинокой песчинкой в этом громадном мире. Болело расцарапанное тело, ныли ушибы и ссадины. Но еще больнее было его душе. «Мать Большая Медведица!..» — хотел он взмолиться и попросить у нее.

Чего, Олег, ты хотел бы попросить у звезд?

Он и сам не знал.

Ему хотелось близости, участия, дружбы. Но он не умел ни просить, ни предложить сам.

По тайному решению совета вождей каждый апачский род собирался в свободное время, работал на племя.

Изготовляли про запас копья, луки, томагавки. Ни одной бросовой доски не осталось на хоздворе. В дело пошла и часть старого, валявшегося забора. Половина оружия хранилась у палатки Великого советника, половина в мастерских.

Обе мастерские загружены работой. Все по дереву — у Ашота Шамана, все по металлу — у Баярда. Украшали оружие орнаментом. Каждому хотелось, чтобы его томагавк был самым красивым.

Готовили налобные повязки. На рубашки нашивали герб апачей

Отплескал флагами фестиваль. Прощальный костер

пылал в ночи, выбрасывая в ночь красные языки,

Водили вокруг него последний в этой смене хоровод.

И настали минуты — колонна автобусов покатила к городу под синее мигание милицейской «Волги». Остановись, встречный! Какие бы важные грузы ты не вез, подожди у обочины. Едут дети!

Из пятого отряда разошлись по лагерю десять голенастых девчонок, одна даже в кокетливой шляпке.

Две девочки в траве у радиорубки читали «Русские народные сказки», хмурились и деловито чиркали карандашиком на листике, словно собирались писать автору сказок сердитое письмо. Черный Фармацевт проходил, не обращая на них внимания. «Радист куда-то пошел. Пришел обратно. Ему звонят. Он что-то говорит...»

У раскрытых окон физруковского дома три девочки старательно изображали зоологическую экспедицию, собирали божьих коровок. Насекомых этих было тут. видимо, много. Экспедиция работала вдумчиво, не торопясь. Ашот Свисток высунулся из окна.

— Что вам тут нужно? С утра ползают, честное слово.

Не отвечая ему, трое в платьях поползли в сторону. Физрук с треском захлопнул окно.. Трое переглянулись. Не удалось добыть ни списков врагов, ни секретных планов.

Тяжелая выпала служба Сломанному Томагавку. Вождь поручил ему следить за Маломёдом. Друзья апачей в пятом отряде, девчонки, придали ему вид истинной юной дамы. Вручили полный набор: соломенную шляпку с сухим бумажным цветком, скакалку, плюшевого мопсика. Еще и подкрасили губы. Словом, постарались.

Ох, не прост был Сломанный Томагавк, держался от вожатого метрах в двадцати. Но Маломёд не лыком шит, не из глины замешан. Через полчаса слежки Маломёд спрятался за столовой и, когда Сломанный Томагавк завернул туда же, поймал его за ухо.

- Шорты видать,— сообщил он.— Тебя кто послал следить за мной?

- Я не слежу,— сказал Сломанный Томагавк,— я к конкурсу готовлюсь.

- Из какого отряда? — неумолимо спросил Маломёд, доставая блокнотик и ручку.

Сломанный Томагавк затосковал.

- Меня одна вожатая послала,—- сказал он вдруг. Маломёд отпустил его оттопыренное ухо.

- Следить за мной? Какая вожатая?

- Я не могу сказать,— потупившись, сказал Сломанный Томагавк,— я дал слово.

- Но зачем?

- Она, наверное в вас влюбилась.— Он сам ужасался — что мелет его язык?

— А вот это ты уже лишку говоришь,— сказал Маломёд и погладил его по голове.