Вадим Чирков - ДАЙ ОГЛЯНУСЬ, или путешествия в сапогах-тихоходах. Повести.

Она вздрогнула во сне, застонала.

Иван услыхал стон, поднялся, вошел в гостиную. Смотрел на Юлю, смотрел, не трогаясь с места...

Звонок в прихожей заставил его вздрогнуть. Шитов пошел открывать.

— Да здравствует домовитость! — раздалось громкое, чуть приоткрылась дверь.— Я, в общемто, знал, что вы должны быть дома, но все равно рад! — объявил, входя, некто, кого лучше всего назвать Холостяком.— Я к вам с бедой,— сообщил он деловито.

Это был высокий черноволосый с сединой мужчина— из тех, что всегда в галстуке, но не всегда в свежей рубашке. Умница, трепач, бабник, выпивоха. Инженер, ставший таковым, как он говорит, по роковой ошибке. Холостяцтво — его убеждение. Он о нем любит поговорить, эта тема — его конек и выход остроумию.

— Ты не можешь себе представить, Шитов, как мне тяжело! Я в отчаянии...— Гость рассчитывал, кажется, на то, что его услышит Юля,— он поглядывал на дверь гостиной.— Я заметил сегодня страшную вещь...

Тише, Юля спит,— мрачно оборвал его Иван. Аркадий только начал снимать туфли — и остановился.

— Спит? Что с ней?

- С подругой провозилась ночь,—повторил ложь Шитов,—заболела.

- Вот неудача! —не скрывал огорчения гость.

Замешкался, не зная, оставаться или нет.— Ну... ладно,— царственно выпрямился,— принимай ты...

Не рискнув проходить через гостиную, сели в кухне.

Высокомерно и критически разглядывая небритого и поникшего Шитова, Аркадий рассказывал то, что он приготовил, очевидно, для Юли:

— Ах, Шитов, тебе этого не понять, но все равно поделюсь... Сегодня воскресенье, я хотел поваляться... Лежал, читал, зевал... и вдруг, Шитов, краем глаза я заметил в комнате движение...

Шитов вынужденно слушал.

— Движение, Шитов,— странное и страшное! Это было движение пыли — сплошное движение материи сверху вниз. Она спускалась на меня — с неотвратимостью и постоянством радиоактивного распада. Пыль меня погребала, Шитов! Я вскочил. Я испугался! Это был медленный Везувий,— в глазах Аркадия появился театральный ужас.— И я сбежал из комнаты! Я кинулся к вам, Шитов!

— Побелить комнату надо,— механически заметил Шитов.— Или жениться... тогда не будет пыли.

— Ну, это ты брось! — энергично отверг совет Аркадий.— Жениться для меня — пострашнее пыли. В моем возрасте женятся, спасаясь от одиночества, а я редко бываю одинок.— Приподнял руку, пошевелил пальцами.— Сейчас я тебе расскажу...

Недавно в командировке я шел пешком... ну, скажем, от пункта А в пункт Б. Дорога была рядом с лесом, я подумал, что приятно пройдусь... Но не учел жары. В лесу оказалось неинтересно: душно, сухо, пусто — мертво.

Шитов был погружен в свое.

— И вдруг вижу — на перекрестке дорог уютненькое строеньице — этакая харчевня Трех пескарей. Я спешу туда. Тишина, прохлада. На буфетчице чистый белый халат, у нее милое черноглазое лицо. Я здороваюсь и говорю ей: «Милая девушка, мне еще далеко идти, я очень нуждаюсь в двух спутниках — не в одном, а в двух...» — и смотрю на нее выжидающе.

Шитов поднял глаза на Аркадия: на кой, мол, черт ты мне рассказываешь эту чепуху? Аркадий не захотел заметить укоризны.

— Она, конечно, не сразу понимает меня, хлопает ресницами... потом, сияя улыбкой догадки, наливает мне два стакана вина. И вот я снова иду по пыльной и скучной дороге,— продолжал Аркадий,— но мне уже не скучно. Где там! Я рад: во-первых, тому, что меня так хорошо, так. я бы сказал, талантливо поняли. Рад начинающемуся действию вина... Мне славно думается, мне напевается, мне так хорошо, Шитов, словно я на самом деле с теми, кто мне и был нужен!

Шитов кивал, но неизвестно чему. Рассказ получился, Аркадий доволен. Он подобрел к Шитову.

— Послушай, Иван,— а не пройтись ли нам с тобой? А? Какое-то у меня нынче неопределенное настроение... Давай, Шитов, поднимайся! — и сам поднялся, окончательно решив.— Тебе, я вижу, тоже нужен свежий воздух. Пошли, пошли,— не дал опомниться,— Юля не успеет проснуться.

— Куда идти? — сопротивлялся Шитов.— Зачем?

— Идем выпьем немного. Одевайся.

Шитов колебался — слишком все неожиданно. Он неуверенно тронул небритый подбородок.

— Да ладно тебе! Причешись, надень пиджак, и все. Мы недалеко. Чуть-чуть греха твоей могучей репутации не повредит.

Шли по двору.

— Знаешь, Иван,— и тут не умолкал Аркадий,— я только недавно понял, что стал инженером по ошибке... Только не вздумай сказать об этом шефу. Я ведь, в сущности, художник...

Шли по улице.

— ...А недавно снова взялся за глину и вижу: