Михаил Колосов - Бахмутский шлях

— Будь внимательнее, — услышал Мишка над ухом голос руководителя.

Покраснев, он быстро отвел от Вали глаза. Она взглянула на него, и Мишка еще больше смутился.

Когда стемнело, Валя забеспокоилась:

— Мне далеко идти, я боюсь.

Уходить никому не хотелось. Первый раз собрались, было весело, и все стали упрашивать Валю побыть еще с полчасика. Мишке не очень хотелось оставаться, от игры на балалайке он не получил большого удовольствия, но, поддаваясь общему настроению, тоже решил попросить Валю:

— Останься… Не бойся, я тебя провожу…

Все взглянули на Мишку, он растерялся и, заикаясь, поспешно добавил:

— Мне все равно в ту сторону идти, к бабушке нужно…

Мишка шел с Валей. Двусмысленные взгляды, ехидные улыбочки — все это осталось позади. «Дураки — ругал он про себя ребят. — А если девочка боится идти, так что — бросить, и пусть как знает?» Этим он окончательно успокоил себя, и теперь его мучило лишь одно: никак у них не получался разговор, шли молча. А Мишке очень хотелось быть сейчас разговорчивым, веселым, остроумным. Но ничего этого, как нарочно, не получалось. Тогда он спросил:

— А ты собак боишься?

— Кусачих боюсь, — сказала она просто.

— А у меня случай был, никогда не забуду! Шел я вечером, вот так же темно было. И вдруг уже у самого дома как выскочит что-то из соседского двора и на меня. Я так и обмер. А когда рассмотрел, а то наш Барбос — положил мне лапы на плечи и смотрит в глаза. Ух, перепугал! А он, оказывается, снял с себя ошейник и гулял на воле. А когда меня услышал — решил встретить.

Валя рассмеялась, смеялся и Мишка. Потом она сказала:

— А играешь ты плохо.

— Так я совсем не умею играть, — признался он и хотел добавить: «Это я из-за тебя записался», — но смолчал.

— У тебя слуха нет.

— Может быть, — согласился Мишка.

— Ну, вот и мой дом. Спасибо, — остановилась Валя.

«Уже?» — удивился Мишка и сказал:

— Да ну — «спасибо»! Что мне, тяжело, что ли? Я все равно к бабушке иду, она вот тут недалеко живет. Спокойной ночи.

Он прошел немного по улице вперед и, когда Валя скрылась у себя во дворе, повернул обратно.

Было легко и весело, Мишка запел какую-то песенку, но потом ему показалось, что песня не может выразить всех его чувств, пустился бежать. Остановился он только у себя во дворе. В этот момент порыв ветра рванул ставню и хлопнул ею о стенку. В тот же миг Мишка вспомнил, что обманул Сергея Михайловича, не пришел в мастерскую. Да и матери обещал сделать крючок.

Настроение сразу упало…

Мишка чувствовал себя виноватым перед Сергеем Михайловичем. На очередное занятие пришел тихо, хотел остаться незамеченным, старался не попадаться на глаза. «Может быть, он забыл…» — утешал себя Мишка, принимаясь за дело.

В этот день Мишка работал сосредоточенно, хотел кончить крючок. Сергей Михайлович ни о чем не спрашивал его, и Мишка совсем успокоился. В конце занятий решил подойти к нему, показать свою работу.

— Ну что ж, для первого раза неплохо, — сказал учитель.

Ободренный похвалой, Мишка сказал:

— Мне надо сделать еще крючок-автомат, дверь закрывать.

— Автомат?

— Да, — и Мишка рассказал, что это такое и для чего.

— Вот оно что! — сказал учитель и задумчиво покачал годовой: Значит, чтоб не вставать рано? Да-а… — И он вдруг спросил: — А что же ты не приходил вечером? Занят был?

Мишка смутился. «Лучше б не подходил, дурак, полез со своим автоматом…».

— Занятие музыкального было… — выдавил с трудом он из себя.

— Ах, вот оно что. Ты играешь? На чем?

Мишка отрицательно покрутил головой:

— Ни на чем, — краска с новой силой залила его лицо.

— Играет! — нараспев протянул Симка. Он упер в бок правую руку кренделем, закатил под лоб глаза, важно прошелся вдоль верстака, напевая: — Ох, провожанье хуже смерти…

Ребята засмеялись. Не помня себя, Мишка подскочил к Симке, схватил за грудь, стал трясти:

— Если еще раз, рыжая морда, хоть пикнешь, убью!

Насмерть перепуганный Симка моргал белесыми ресницами, вертел глазами, прося защиты. Их разнял Сергей Михайлович:

— Ну-ну! Петухи! Из-за чего?

— Пусть не треплет языком, — сказал Мишка и отошел к своему месту. Здесь он принялся колотить молотком по крючку, стукнул больно по пальцу, сунул его в рот.

После занятий Мишка не торопился уходить. Когда все ушли, он, глядя в пол, сказал:

— Простите… Больше не буду…

— Оно, конечно, нехорошо, — согласился Сергей Михайлович и подошел к Мишке: — Ты каких же Ковалевых будешь? — спросил он.