Александр Пунченок - Пассажир дальнего плавания

Всё было охвачено и подчинено одному — авралу.

Аврал — старинное морское слово; оно значит: общекорабельная работа, в которой принимают участие все, начиная от капитана и кончая камбузником. Но сейчас это значение и впрямь оказалось старинным. Что за диво — работать всем? Нет, такое не удовлетворяло никого. А вот работать всем да так, чтобы погрузить суда вдвое, строе скорей всех первоначальных расчетов и планов, — это было к лицу советским людям.

Это был аврал не по морской старинке, а новый, настоящий большевистский аврал. Никто никого не подгонял и не уговаривал. Каждый понимал, что в эти дни работать иначе нельзя было. И когда в конце смены на доске появлялось: «такая-то бригада выполнила дневное задание на 300 %», тогда к людям возвращался покой, но и то лишь на несколько коротких секунд. А потом снова являлось беспокойство: как-то другие смены? Сколько погрузят они?

Лебедки громыхали, и гулко на весь рейд свистели буксиры, подтаскивая к пароходам новые баржи, насыпанные жирным лоснящимся углем.

Грузили сразу во все четыре трюма. В самый разгар погрузки пришла неприятная радиограмма. Суда ледовой разведки сообщали: северо-западные ветры забили Карское море трудными льдами.

В ответ на это люди принялись за работу с каким-то ожесточением.

Яшку чаще всего ставили вахтенным на палубе. Он уже вовсе забыл про самолет, ходил веселый, даже учился в укромных местах отбивать чечетку, любил сидеть на кнехте [60] Кнехт — пара металлических или деревянных тумб, за которые крепятся (завязываются) снасти. и распевать свою любимую: «Раскинулось море широко…»

Один раз капитан, спускаясь со спардека, задержался на середине трапа.

— Вахтенный?

— Есть вахтенный! — Яшка спрыгнул с кнехта.

— Что-то я хотел себе сказать? Ах да, сходи-ка в Красный уголок, возьми гитару и принеси сюда.

— Есть принести гитару сюда!

Яшка, не переводя дух, исполнил капитанское приказание. С гитарой навытяжку стоял перед Александром Петровичем.

— Садись, — капитан указал на кнехт.

— Зачем? — не понял Яшка, но сел.

— Пой, с гитарой гораздо лучше получается, веселей. Не стыдно?

Капитан сердито кашлянул, повернулся на каблуках и пошел прочь.

Ну, конечно, опять Яшка оплошал. Не полагалось петь на вахте.

Но капитан не прошел и десяти шагов, снова вдруг остановился, задрал голову, как будто выискивая что-то там наверху.

И тогда Яшка услышал далекий гул моторов.

Самолет шел со стороны материка. Сначала он был ростом с кузнечика, потом с чайку, а потом стал виден весь. Огромный, с двумя моторами, он влетел на рейд, и от его гула на «Большевике» дрожала палуба.

Прилетел всё-таки…

Кто-то обнял Яшку.

— Иди, собирайся.

Это Александр Петрович обнял Яшку за плечи и шагал с ним по палубе.

В каюте дядя Миша поспешно собирал яшкины вещи, но он делал это так, что ему на сборы не хватило бы и двух дней.

Пришел Вася Томушкин. За эти дни он очень изменился, почти ни с кем не разговаривал, а работал за пятерых.

— Не сердись, — попросил Вася, протягивая Яшке руку, — мне и так досталось.

— А я не сержусь.

Яшке было жалко даже Васю. Парень-то хороший, работяга, учится. Верно, болтун невозможный, но дядя Миша говорит: «Это от ветра в голове». А ветер-то не всё время дует. Подует, подует и перестанет.

Савелий Илларионович принес Яшке настоящую морскую книжку — «Спутник моряка».

— Когда будешь вступать в комсомол, то напиши. Мы тебе от всей нашей организации дадим рекомендацию. Но смотри, чтобы успеваемость и дисциплина…

Третий помощник советовал еще что-то, но Яшка уже ничего не разбирал. Всё окутало туманом…

Прибежал боцман и крикнул:

— У меня всё готово!

Дядя Миша выпроводил всех из каюты, и остались они только с Яшкой. Дядя Миша стоял отвернувшись к иллюминатору. Тихо сказал:

— Может, у меня отпуск будет, так я приеду в ваши края порыбачить, — вдруг тоже, как ты, палтуса поймаю.

— Верно, приедешь? — Яшка прижался к дяде Мише.

— Приеду, — повар хлопнул иллюминатором и накрепко завинтил его. — Осенью жди.

Едва они вышли на палубу, раздалась нестройная музыка. Это несколько человек, свободных от работы, собрались на спардеке с инструментами и заиграли в честь яшкиных проводов.

Яшка не мог двинуться к трапу, его словно привинтили к палубе. Откуда-то появился машинист Петров. Он поднял руку, чтобы оркестр умолк.