Леонид Треер - Стратонавт поневоле

— А ну, полосатые, поддайте жару!

Оркестр смолк, площадь опустела, и тогда раздался рокот моторов. В небе появились три самолета — гордость Кошмарии. Они летели на небольшой высоте, покачивая крыльями в знак приветствия. Вдруг от самолетов начали отделяться точки, которые тут же расцветали пышными бутонами парашютов. Коля с изумлением увидел под парашютами огромных черепах. К их панцирям были привинчены портреты диктатора. Десант спускался прямо на площадь. Приземлившись, черепахи неторопливо удалялись под аплодисменты, волоча за собой парашюты. Барракудо был в восторге и приказал немедленно произвести всех трех летчиков в фельдмаршалы.

Заканчивался парад шествием оборотней. Они катились на роликовых коньках, держали шляпы у сердца и, преданно глядя на диктатора, горланили песню:

В Колином дневнике есть перевод этой песни с пометкой: «Рифму перевести не удалось».

Вот ее содержание: «Солнце греет землю, но разве может оно сравниться с душевным теплом папы Барракудо?

Вода точит камень, но разве может она сравниться с силой воли папы Барракудо?

Мы уже не говорим о мудрости, прозорливости, скромности и других достоинствах дорогого папы Барракудо.

Припев:

После парада Коля сообщил диктатору, что ему пора в путь.

— Уже покидаешь нас? — огорчился Барракудо. — Я так к тебе привязался, дорогой ты мой человек. Марку не забыл?

— Что вы! Разве можно забыть такую марку?!

Редькин похлопал себя по карману.

— Так дай же мне обнять тебя в последний раз, мой простуженный Робин! — воскликнул Барракудо и, натянув на лицо марлевую повязку, прижал Колю к себе.

Он облобызал мальчика, всхлипнул, сказал: «Ступай с богом», — и удалился, приложив к глазам платок.

Коля покинул Дворец, неторопливо пересек площадь и исчез из Вальядола...

Барракудо был доволен: его ловкие пальцы без труда извлекли табакерку из Колиного кармана.

Мурлыкая опереточный мотивчик, он быстро открыл табакерку.

Сначала диктатор остолбенело глядел внутрь, где, вместо знаменитой Мальдивской марки, лежала белая бумажка, затем лихорадочно схватил ее и прочел: «Барракудо — дерьмо!!!»

Диктатор взвизгнул и, выскочив на балкон, завопил:

— Догнать мерзавца! Четвертовать мальчишку! Нет, восьмертовать! В порошок!

Оборотни помчались по Вальядолу дружной стаей. Они заглядывали в урны, врывались в квартиры, вспарывали перины и обнюхивали незнакомые предметы. Беглец будто провалился под землю.

Барракудо задыхался от ярости. Вдруг до него докатился рев оборотней. Они стояли на площади, задрав головы, и кричали. Диктатор взглянул на небо и все понял: над Дворцом, поднимаясь все выше и выше, проплывал воздушный шар.

— Он! — оскалился Барракудо. — Поднять всю авиацию! Уничтожить негодяя!

Через двадцать минут те самые три самолета, из которых недавно прыгали черепахи-парашютисты, взлетели с аэродрома. Дело принимало неприятный для воздухоплавателей оборот.

К их счастью, три единственных летчика Кошмарии успели отпраздновать присвоение фельдмаршальских званий, и в самолеты их принесли прямо из-за стола. А, как известно, управлять современной техникой в нетрезвом состоянии очень нелегко. Асы начали гоняться друг за другом, решив, что имеют дело с авиацией противника. Первый самолет набрал высоту и красиво вошел в штопор, выйти из которого даже не пытался.

Он почти насквозь прошил земной шар и застрял под станцией Хмерцики.

Второй пилот совершил вынужденную посадку на Цвай Карамболь. Все, кто был на улице, лезли в окна, прыгали в канализационные люки, чтобы уберечься от бешено несущегося самолета. Он мчался до тех пор, пока не врезался в городскую баню, которая развалилась, словно карточный домик. Из клубов пыли и пара во все стороны побежали голые люди, прикрываясь тазиками.

Хуже всего обстояло дело с третьим летчиком, который захотел уничтожить тень от собственного самолета. Атаку он провел очень грамотно и настиг тень у самой земли, когда она пробегала по Дворцу диктатора. Раздался взрыв, тень исчезла, но вместе с ней исчезли самолет и Дворец...