Мирча Сынтимбряну: Большие каникулы

ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО, ЧТОБЫ ПРИСНИЛАСЬ ЛОШАДЬ! Кобыла, или жеребенок, но — обязательно; любого роста, любой масти — караковая, серая, бурая, в яблоках, подкованная, неподкованная, лишь бы лошадь. Лошадь снится к счастью; каждый раз, когда я видел лошадь, мне везло, все шло, как по маслу. Только отчего мне так мало снятся лошади? Какого чорта они так редко приходят ко мне во сне, так трудно даются? Вижу собак, уток, слонов, овец, цесарок, всякую дребедень, а лошадей — нет. С Нового года едва ли приснилось штуки три. И то ладно, ведь они принесли мне удачу: по геометрии выбил шестерку, по биологии только вызвали — звонок, по истории отложили до следующего раза, то есть до завтра. Так что завтра меня спросят — и нужно, обязательно нужно, чтобы ночью мне приснилась лошадь — большая, если можно белая, или хоть какая — караковая, серая, бурая, в яблоках…

Такими думами терзался Бижу, вот уже часа два лежа в постели с учебником истории под рукой, так и этак поправляя подушку и отыскивая идеальное положение для сна с заказными сновидениями.

— Повернуться лицом вниз, сунуть одну руку под подушку, а другую положить поверх одеяла, дышать глубоко, глубоко, потом зевнуть… Вот, мне уже захотелось спать, чувствую, что засыпаю, скоро засну крепко-крепко, спокойной ночи, Бижулика, приятного сна. И не забудь — как же забыть? А? Что не забыть?

Бижу вдруг оторопело встрепенулся. Тут что-то неладно, да, конечно же!

— Ведь если я засну совсем, как я могу быть уверен , что мне приснится лошадь? Буду спать, похрапывать и — что? И видеть во сне цесарок, как позапрошлой ночью, когда на другой день меня спросили по грамматике, чтоб им пусто было, этим цесаркам, чистое наказание с ними, тьфу!..

Нет, Бижулике нельзя засыпать так просто, само собой, тут дело слишком серьезное, чтобы позволить сну просто-напросто одолеть его и баста, как обычно бывает, когда человек беззаботно плывет по туманным волнам сна, влекомый к каким-то нереальным берегам. У него, Бижулики, — своя программа , он должен, он обязан обратить свой сон в лошадей, во что бы то ни стало, хотя бы в одну лошадку, хоть в самую крохотную, вот в чем загвоздка…

Уже десять часов, после очередной серии телевизионного фильма «Затерянные в пространстве» зевота выворачивает ему скулы, он совсем осоловел и чувствует, что вдавливается в подушку, сливается с матрацем, проваливается в беспредельную бездну. Нет, нет! Без лошади, без лошадки — нельзя! Надо взять ее с собой, схватить за узду и крепко держать, пока он еще не перешагнул порог сна, пока еще не спит.

— Вот, смотри, на потолке, в углу, где ночничок, как будто какая-то тень, вроде лошади, будто лошадь из тени… Или на шкафу, в узоре дерева, смотри!.. Раз… два… целый табун… не сводить с него глаз, засыпать незаметно, все время глядя на них, закрыть, скажем, один глаз, а другой держать открытым, держать открытым, держать… — Бижулика, ты почему свет не выключил? Уже одиннадцать! — А? Я уроки учу, мама.

Бижу трет глаза. Смотри-ка, заснул! А что приснилось?

Ничего! Абсолютно ничего. Может, если стихи читать про лошадей, ведь учили когда-то, точно… Только сейчас он ничего не помнит, в голову приходят разрозненные строчки.

Мой щенок лохматый Убежал из хаты…

…Котик, котик, красный ротик… белое поле… черные овечки…

Щенки, утята, котята, цесарки…

— Я потушу свет? Скоро двенадцать, — говорит мама.

— А? Что? Нет, мама, подожди. Я не сплю, я повторяю про себя.

Бижу клубочком свернулся под одеялом.

— Может, если бы я что-нибудь пел… Есть такая песня про лошадей, я знал ее, что-то такое про однозвучный колокольчик…

Он начинает мурлыкать, пытается что-то напевать, но у него ничего не выходит…

— Чего тебе вздумалось с транзистором возиться? — кричит мама из другой комнаты. — Выключай, двенадцать уже.

В самом деле, где-то у соседей слышится голос диктора:

— Шестой сигнал будет ровно в двадцать четыре часа. Наша передача закончена. Спокойной ночи!

— Ничего себе, спокойной, — бормочет Бижулика, чувствуя усталость в каждой жилке, как в той сказке про зеленые яблочки… И над волнами сна, который обволакивает его и все больше увлекает в свои глубины, раздается слабое бормотание: