Сергей Григорьев: С мешком за смертью

— Что не везешь!..

Подманив к себе Марка, машинист кричит ему:

— Иди учись на случай, если меня убьют, или тиф. Домой хлеб повезешь. Вот держи и не поворачивай, пока не скажу... Да смотри вперед, — нет ли чего на пути...

Марк кладет левую руку на регулятор, машинист поверх его руки — свою крепкую и горячую.

Подъем кончился.

— Закрывай пар, — кричит машинист Марку в ухо. Марк тянет на себя тугую рукоять регулятора к букве «з» и чувствует, что машинист помогает ему.

— Тормози. На первый зубец. Отпусти. Тормози. Так! Молодчина... Смотри, корова. Свисти. Не снимай руки с тормоза; левой...

Марк тянет за проволоку гудка, и паровоз оглушительно ревет. Корова, задрав хвост, вскачь бросилась в сторону с пути и, мелькнув, осталась позади.

Когда поезд прошел семафор и входную стрелку станции, машинист сказал Марку:

— Ну, смотри, не промчи мимо станции.

И отвернулся, как будто не обращает внимания на то, что делает Марк.

— Становись прямо под кран. Воду брать будем... Так. Тормози. Эх! Так! Ставь на экстренное. — Марк повернул рукоять вестингауза на «экстренное торможение»...

— Ну, брат, молодчина, — сказал машинист.

Поезд круто стал. Головной паровоз немного прошел водонапорную башню...

— Это ничего. Осадим назад. Ну, вот ты и механик, поздравляю. Иди-ка в вагон.

Марк вернулся в свой вагон, важно вытирая руки комком пакли, которую ему сунул машинист. В этом не было особой нужды, потому что и рукоятки и поручни паровоза блистали чистотой, чуть салясь, и руки Марка были негрязные.

— Где ты пропал? — спросил Марка Сашка: — я думал, что ты остался.

— А я на паровозе обучался ездить, — важно ответил Марк и небрежно швырнул комок пакли...

— Ну, вот, — сказал ему отец, — выучился? А теперь берите с Сашкой по ведру, да бегите к башне — вода тут больно хороша... Да умойте и рожи там.

У водокачки с ведрами собрались ребята из других вагонов...

— Стой, брат, — закричал Марк мальчишке, который хотел подставить ведро под кран, — наш первый вагон. Пусти.

— Мало что первый. А ты бы не спал. Тут живая очередь.

— Становись в очередь, — кричали другие мальчишки, — ишь ты какой...

Мальчишка отвернул кран, полилась вода. Марк подскочил к крану и зажал его снизу ладонью; вода брызнула далеко вокруг широким веером и забрызгала мальчишек. Очередь расстроилась — мальчишки сначала отбежали, потом, кто посмелее, кинулись назад, оттеснили Марка и начали его тузить. Марк бросил ведро и, свистнув, позвал на помощь:

— Сашка! Волчок! «Принимай за своего».

Что значило на условном языке драки — «бей».

— А, наших бьют! — завопили Сашка, Ленька и Петька и кинулись в гущу боя.

Вода лилась из крана на землю ручьем. Машинист сначала смотрел на мальчишек со смехом, но, видя, что они разодрались не на шутку, закричал:

— Что воду зря льете, пострелы! Вот я вас!

Он открыл инжекторный кран паровоза. Из-под тендера, оглушая свистом и шипом, вырвались облака теплого пахучего пара и окутали драчунов непроглядным туманом. Мальчишки кинулись в испуге врассыпную, боясь, что ошпарит. А Марк знал, что издали мятый пар не страшен, спокойно подставил под кран ведро, за ним и трое белпорожцев, и, наливши ведра, завернул кран. Машинист давно закрыл продувной кран. Облако пара размылось и исчезло в утренней свежи. Белпорожцы побежали с полными ведрами к своему вагону. Им вслед крики и угрозы:

— Выдь только из вагона, я тебя взмылю, — кричал Марку тот мальчишка, которого он оттер от крана.

Марк засучил левый рукав и ответил уже стоя внутри вагона:

— Эх, ты! Выходи на одну левую руку!

В это самое мгновение легкий подзатыльник прервал Марка. Марк исчез в глубине вагона и ничего уже не мог ответить противнику, а тот ответил, как и полагалось по уставу драки, на слова:

«Выходи, на одну левую ручку» —

— Поцелуй……. попову сучку.

Марк не задумался бы продолжить разговор по всем правилам рыцарского искусства.

Однако, этот обмен любезностей ради поддержания боевой ярости до новой встречи должен был прекратиться. Отец сказал Марку сурово:

— Затем я тебя брал, чтобы ты драки затевал? Отправлю тебя на тормазе первым поездом обратно.

Марк замолчал, занявшись чайником у печки, про себя же подумал:

— Это я еще погляжу, как ты меня отправишь.

Хоть и медленно из-за больших остановок, но все же маршрут двигался на юг, все ближе к Петербургу. Давно где-то в сторонке мелькнула синей сталью Ладога и остался позади «Повенец — миру конец». Перемахнули по новому стальному мосту Свирь; болотами и лесами поезд прошмыгнул к голубовато-желтой Неве у порогов. Однажды, проснувшись утром, Марк увидел перед собой с одной стороны поезда трубы и черные корпуса завода, а с другой — под черными, едва опушенными зеленью, березами кресты и могилы. Марк вспомнил, что справа — Обуховский сталелитейный завод, а слева — Преображенское кладбище.