Александр Плотников - С прибоем на берег

- Ты извиняй меня, Юронька, - сказала тетка, когда они вышли из школы, - мне на дойку пора. Избу-то найдешь? Отобедай сам. В печи чугунок со щами, сковородка картовницы возле загнеты. Каравай на полке.

Таисья Архиповна управилась с делами быстро.

- Федька Логинов, пастух наш, на мотоцикле с поскотины меня привез. С ветерком домчал! Ты уже подкрепился? Не простыл обед?

- Спасибо. Уминал так, что за ушами пищало..

- Вот и ладно. Сейчас я сама маленько перекушу.

- Тетя Тося, - спросил Юрий после того, как она перемыла и вытерла холщовым полотенцем посуду. - Можно мне на отцовы награды взглянуть?

- Пожалуйста, Юронька, можешь совсем их себе взять, я для тебя берегла. Просили в школьный музей - не отдала. - Она достала из сундука картонную коробочку из-под конфет, протянула Юрию. - Тут они.

Юрий снял крышку, вынул и разложил награды па столе перед собой. Их было семь. Три ордена и четыре медали. Алой эмалью блеснула Красная Звезда, рядом легли еще две звезды, только прикрепленные к пестрым лентам,- ордена Славы, потом медали «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией». Юрий смотрел на них и думал о том, что за каждой из этих наград скрыт кусочек героической и совсем неведомой для него жизни отца. Как бы было здорово, если бы ордена и медали заговорили! Увы, это невозможно, но ведь живут где-то боевые товарищи отца, свидетели его подвигов, не полегли же они все до единого! Вот они-то могут рассказать.

Когда он стал укладывать награды обратно в коробку, под руку ему попалась серенькая сберегательная книжка. Почти бессознательно Юрий открыл ее, и на первой страничке, в графе «Завещательное распоряжение», прочел: «Завещаю вклад Вельяминову Юрию Валериановичу…»

- Тетя Тося, - растерянно спросил он, держа в руке раскрытый документ, - это еще зачем?

- Так… просто… А кому мне еще? Да там сущий пустяк… - залепетала не менее его обескураженная тетка.

Первому взводу снова, не повезло, попали в суточную рапортичку. За мятое обмундирование матроса Филипеню отстранили от дежурства.

Юрия вызвал к себе разозленный Миронов.

- Что там у вас происходит?! - хмуро выкрикнул командир роты.

- Ничего особенного, - пожал плечами Юрий.

- Его подчиненного выгоняют с батальонного развода, а он не видит в этом ничего особенного! Вот это строевой командир!

- Я разберусь и приму меры, товарищ гвардии капитан.

- Неужто?! Не по хвостам надо бить, товарищ гвардии лейтенант, а предупреждать нарушения дисциплины. Работать надо с людьми, а не отбывать номер!

- Если вам так кажется…

- Не кажется, а так и есть! С каждым днем вы все хуже относитесь к своим обязанностям. Рано у вас, Русаков, появилось демобилизационное настроение!

- А кто вам сказал, что я собираюсь в запас, товарищ гвардии капитан?

- Неужто в кадрах думаете остаться? Вот будет кому-то подарочек!

- Надеюсь, что не вам, - не удержался от колкости Юрий. Миронов ничего не сказал в ответ, только чуть взбугрились желваки на скуластом лице.

- За упущения на службе объявляю вам замечание, гвардии лейтенант Русаков. Требую в кратчайший срок навестив подразделении уставной порядок!

- Есть навести…

Возвратись в казарму, Юрий вызвал пулеметчика.

- Вы почему не подготовились к заступлению в наряд? - спросил он запыхавшегося матроса.

- Не успел, товарищ гвардии лейтенант. Утюг в гладильне перегорел.

- Лишаю вас очередного увольнения! - в сердцах отмерил ему Юрий.

- Есть неувольнение,- хмуро повторил Филипеня.

А Юрий продолжал разматывать клубок.

- Вы проверяли заступающих на дежурство? - задал он вопрос сержанту Тимофееву.

- Так точно, товарищ гвардии лейтенант!

- И Филипеню?

- Этот пришел в казарму перед самым разводом,

- Где же он был?

- Не знаю.

- А кто должен знать? Кто отвечает за подготовку суточного наряда?

- Я, товарищ гвардии лейтенант.

- За халатное отношение к своим обязанностям объявляю вам выговор!

Цепная реакция на этом не остановилась. Под горячую руку Юрию подвернулся еще и старший матрос Маринич, опоздавший на построение.

Остыл командир взвода лишь вечером, очутившись в четырех стенах своей комнаты в общежитии. И, только поразмыслив в одиночестве, понял, что натворил. С призом теперь наверняка придется распроститься. Но это не самое страшное. Как ему теперь глядеть в глаза тому же Тимофееву?

Заявившийся поздно Ермоленко тихонько разделся в своем углу, по, сообразив, что сосед не спит, деликатно кашлянул.