Дмитрий Быстролетов - Para Bellum [журнальный вариант]

В понедельник он отбыл на Дюссельдорф и дальше на Берлин, заручившись у Марга­риты обещанием не забывать и ждать. А ровно через неделю вернулся, чтобы прогостить в Базеле пять дней, которые собирался употребить для окончатель­ного покорения и завоевания сердца гра­фини и совместной поездки в Рим для зна­комства с его родителями.

Для этого требовались деньги, а коше­лек проконсула был пуст.

Он обратился к Иоганну, и между ними произошел неприятный разговор. Иоганн напомнил, что проконсул уже задолжал ему лично без малого четыре тысячи франков, не считая поручительства перед банком, под которое проконсул получил на ремонт особняка и прогулял пять тысяч. Каким об­разом и из каких доходов он надеется по­гасить задолженность? Вспыливший Мо­нальди в ответ понес какую-то чепуху на­счет того, что солдата обогащает война, что скоро он будет богат, как Ротшильд, и купит отель Иоганна со всеми потрохами, а Ротшильд станет беднее церковной мыши.

Если бы Иоганн жил не в нейтральной Швейцарии, запальчивые речи проконсула могли бы повергнуть его в уныние. Но Иоганн был швейцарцем, и заклинания Гаэтано Мональди не произвели на него ни­какого впечатления. Денег он не дал.

Первым побуждением Мональди ввиду этого отказа была ревизия принадлежаще­го ему особняка на предмет определения вещей, годных для продажи или заклада. Таковых не оказалось, за исключением спального гарнитура, купленного в кредит три месяца назад. Но, во-первых, без не­го обойтись было совершенно невозмож­но, особенно в предвидении женитьбы, а во-вторых, какой дурак захочет покупать бывшие в употреблении вещи, когда ме­бельные магазины предлагают богатейший выбор?

От Маргариты не укрылось удрученное состояние его духа, когда он после разгово­ра с Иоганном и лихорадочного обыска в особняке пришел к ней в номер. Она спро­сила, чем он озабочен.

Непосредственность и спорадические вспышки откровенности, свойственные про­консулу Гаэтано Мональди, при желании можно было считать инфантилизмом, за­держкой развития или признаком недале­кого ума. Так или иначе, уже через пять минут Маргарита знала все о затрудне­ниях, терзавших душу молодящегося же­ниха. И тут она сдала последний экзамен на зрелость, который был гораздо серьезнее того первого, когда Маргарита сумела уго­стить музыкантов из джаза шампанским со стола проконсула Мональди.

Выслушав исповедь, она задумалась, как бы перебирая возможности, и наконец ска­зала:

— Кажется, я нашла выход. Слушайте. Тут недалеко от Базеля, в Лeppaxe, рабо­тает брат моей подруги по пансиону для благородных девиц. Зовут его Андреас, он швейцарец, дипломированный инженер, принимает от немецких фирм какие-то ма­шины. Весьма состоятельный человек, да к тому же у него всегда есть свободные деньги фирмы для оборота. Если я его по­прошу, он даст вам в долг.

Мональди воспрянул духом:

— Но когда мы устроим встречу?

— Я сегодня вечером позвоню ему из отеля, договорюсь на завтра.

Утром следующего дня проконсул при­нял Маргариту и Гая у себя в кабинете.

Представив их друг другу, Маргарита сказала, что не хочет им мешать, и вы­шла в сад.

Проконсул испытывал неловкость, не зная, с чего начать разговор о займе, но предупредительный молодой человек все решил очень просто. Раскрыв свой боль­шой деловой портфель, он без лишних слов выложил на стол пачку долларов.

Мональди покраснел и торопливо про­изнес:

— Сейчас я напишу расписку.

— Не надо, проконсул, — остановил его Гай. — Здесь тысяча долларов. Они ваши, вы их честно заработали.

Мональди не верил собственным ушам. Странные шутки позволяет себе этот дипло­мированный инженер! С какой стати он хо­чет подарить незнакомому человеку тыся­чу долларов?

— Это не подарок, — словно угадав его мысли, сказал по-итальянски Гай. — Вы правда их заработали. Взгляните-ка сюда.

И с этими словами Гай разложил ве­ером на столе фотографии шифровок, паспорта, офицерского билета и команди­ровочного листа.

Мональди смотрел и ничего не понимал. Между тем молодой инженер достал из портфеля еще одну пачку долларов, ли­сток чистой бумаги и авторучку и молвил с приятной улыбкой:

— Тут еще тысяча. Ее вы получите, если позволите в следующий раз сфотографиро­вать бумаги, которые повезете в Берлин. А когда вернетесь из Берлина, мы опять сфотографируем, и опять тысяча... Вас устраивает?

Лицо Мональди сделалось багровым.

— Что все это значит? — закричал он.