Вячеслав Богданов - Самое дорогое

Пшеница клонится к дороге
При легком беге ветерка.
Вдали на горные отроги
Присели грузно облака.
Иду и верст не замечаю,
Дивлюсь на пашню,
На стога...
Не хлебороб я — заводчанин,
Но мне деревня дорога.
Пусть на колхозных этих далях
Не сеял хлеб я.
Не растил,
Но знаю:
Плуг из нашей стали
Вот эту землю бороздил.

Дуют ветры и дымы бугрятся,
И встает завод среди огней —
Многотрубный,
В золотом багрянце,
Отлитый из славы наших дней.
Под его искристою короной
У стальных
И у чугунных рек,
Рядом с печью,
домною,
колонной
Неприметен вроде человек.
Неприметен,
Чуть сутуловатый,
В грубой куртке,
Молчалив на вид...
Человек — в груди своей,
Как атом,
Силу непомерную хранит.
За работой звонкой, многотрудной
Он, в свои поверив чудеса,
Глянет в печь — и закипают руды,
Глянет вверх — и встанут корпуса...
Он стоит у пульта, неторопкий,
И огонь работает в печах...
Но завод он возводил не кнопкой —
На своих покатистых плечах.
И глядишь, взволнован, удивленно:
У стальных
И у чугунных рек,
Рядом с печью,
домною,
колонной
Неприметен вроде Человек.
Задыхаясь от огня и дыма,
Он прошел сквозь тысячи наук.
И встают мартены,
Коксохимы —
Продолженьем дум его и рук!...

На земле апрельской небогатой
Тополя сажали всей бригадой.
От работы отойдя монтажной,
Лунки рыли с превеликой жаждой.
Всех земля далеким зовом тянет,
Каждый сердцем — чуточку
крестьянин...
Саженцы теснились в лунках тесно.
Рядом в цехе — плавилось железо.
И высоко пламя восходило,
Густо в ведрах воду золотило...
Тополя мы к солнцу поднимали,
Огненной водою поливали...
Чтоб они прижились,
Не завяли
Рядом с громом
И кипеньем стали.
Рядом с нашей усталью железной,
Заводскою славой повсеместной.
И они прижились,
Задышали,
На ветру листвою задрожали.
Может, кто придет и удивится —
Как сумели тополя прижиться,
Разветвиться пышно и крылато
На земле, от плавок рыжеватой?
Мы не зря их к солнцу поднимали,
Огненной водою поливали.
Как детей, растили и жалели,—
До печей бегут теперь аллеи.
И о нас потом расскажут были:
Мы — огонь с деревьями сроднили!

Я гнул его,
Рубил зубилом
Под сводом заводских небес.
С железом я к высотам лез
И по плечам своим нехилым
Познал его удельный вес.
Оно покорно,
Словно глина.
Его секреты я постиг.
Оно певучее,
Как стих,
Имеет гибкость — балерины
И стойкость — рук мастеровых.
В январский день,
Когда и птицы
К плавильной жмутся духоте,
Железом грелся я в труде,
Хоть примерзали рукавицы
К обледенелой высоте...
Зато всегда зимой и летом
В час перекура с высоты
Я видел —

Шли за мною следом —
Цехов железные скелеты,
С монтажной выправкой мосты.
И было радостно и лестно
Припомнить тяжесть и ветра,
Как покорялось мне железо
И что меня небесполезно
Учили делу мастера.

За какими делами захватит
Час последний в дороге меня?
Я б хотел умереть на закате
На руках догоревшего дня.
Я с рожденья не верю в беспечность,
И за это под шум деревень
Впереди будет тихая вечность,
Позади — голубеющий день...
Вам на память оставлю заботы,
Я не шел от забот стороной.
И покой на земле заработал,—
День последний остался за мной!
И за мной — отшумевшие травы
И железных цехов голоса...
А во мне эту вечную славу
Приютили душа и глаза.
Приютили, взрастили, согрели
Всем, чем мы и горды и сильны...
И вплели полуночные трели
Соловьиной сквозной тишины.
По дорогам нетореным,
Тряским
Из-под рук моих песня и труд
Далеко уходили,
Как сказки,
И, как сказки, со мною уйдут!..

Огнями дышит коксовая печь.
Ревут-ревут
Моторами пролеты.
Я в душевой
Снимаю робу с плеч —
Прощай, завод,
Друзья мои,
Работа...
Нет,
Я душой к заводу не остыл!
А за работой,
В грохоте стозвучном,
Я разглядел
С монтажной высоты:
Нелегче путь,
К поэзии зовущий...