Юрий Окунев - Навсегда [книга лирики]

А Драгица — жена — с опаской
Сигналы мужу подает:
Мол, здесь банкет, а он неласков,
Да и боржом совсем не пьет…

Не надо, Драгица, не надо!
Воинственный уместен пыл.
Ведь искренность таким зарядом
Банкет наш превратила в пир.

Он яростен? Так что ж такого?
Обиды — детская игра.
В нем прямота мастерового,
Вся эта грубость от добра.

Кто буйство красок с пира сманит?
Кто в рог дерзанья не трубил?
Был осторожным Пиросмани?
А тихим Леонидзе был?

Где Грузия — там чувства на кон!
Сердца и горы — все размах!..
Гость — македонец Симон Дракул
Пирует с чашею в руках!..

Когда-нибудь скажут,
что от старости
себя я не спас,
Не зная,
что с юностью
в вечном союзе я
Есть у меня
неприкосновенный запас —
Грузия!

Если задор
над стихом моим
не властелин,
Если я сник от бессилья,
Знаю,
где в дар получу не костыли —
крылья!..

Знаю,
где людям важнее
прихода невест
Новых строк появленье.
Знаю,
где, слушая стих,
поднимаются с мест
от удивленья.

Знаю,
где даже и в грозы,
и в дождь проливной,
Даже когда старикам
померещится конец света,
Все же дойдут,
доберутся любою ценой,
чтобы услышать поэта.
Знаю, где женщину встретив —
готовься, держись:
Взгляд мимолетный…
И прошлое все обмельчало!..
Знаю,
где вся начинается жизнь
только сначала!

Давность, давность. Ну, что она значит?..
Это горе на вечной тропе.
Неизвестная девушка плачет
В изумленно-безмолвной толпе.

Пушкин умер! — сказали впервые.
Голос дрогнул, осекся, замолк.
Пали слезы ее горевые
На простой, домотканный платок.

И с тех пор свое горе не прячет,
Каждый раз, те услышав слова,
Неизвестная девушка плачет,
В безутешности вечной права.

Каждый год этот час наступает…
И едва лишь напомнят о том,
Не стыдясь, свои слезы глотает
Пересохшим, немеющим ртом.

Век тридцатый. Но все не иначе,
Та знобящая боль не стара:
Неизвестная девушка плачет
Так, как будто он умер вчера.

Тарханы.
В наши думы, в нас
Экскурсовод проник глубоко.
Вся грусть моя — его рассказ.
И весь вниманье — Виктор Боков.

Печаль — наш жребий, наш удел.
Но оглянувшись, ненароком,
Я вижу: друг мой обомлел.
— Но что с тобою, Витя Боков?

Он ошарашенно кивнул
В толпу,
настолько изумляясь,
Что, любопытствуя, взглянул
И я туда же.
И уставясь,
На чудо то, что в трех шагах,
Впервые понял: мой убийца —
Мой поздний возраст. Вот где крах:
Я стар. И ничему не сбыться.
…При чем здесь мы? Мы ни к чему?
Был Лермонтов на белом свете.
Сомненья нет — она к нему
Пришла из нашего столетья.
Она могла б спасти!
Она?
Все может!
Что сравнится с нею?
Идет к нему сквозь времена.
Такая, как она, сильнее
Судеб, царей, оков, веков,
Я вижу с полувзгляда: Боков,
Меня ты понял.
Да, таков
Ее был облик.
Словно током
Пронзила всех!..

«Когда писать не хочется» —
Земля, что нет мертвей.
Планета одиночества
В галактике твоей.

Там все на месте топчется,
Там дней гнилые пни…
«Когда писать не хочется» —
Боюсь той западни.

И опыт мой упрочится
И зримей и грубей,
А вот писать не хочется,
Ну просто хоть убей!

Когда душа отчается —
Покажется на миг,
Что все не получается
Вот так же у других.

Что даже и у гения
В строке поблекший цвет.
Вот это озлобление
Опаснее всех бед.

Поддашься — все источится,
В тебе добро губя.
«Когда писать не хочется» —
Тень самого себя!

Все то же имя, отчество,
Все те же дух и плоть,
Ну, а писать не хочется…
Не приведи, господь!..

Поэзия — искусство вычитания.
Избавь от фраз и научи молчанию.

Слова мне дай, словесность отними,
Чтоб так же, как деревья, пред людьми

Они и молча явственно звучали
Безмолвием и естеством печали.

Не поучая, как входить в сердца,
Не договаривая до конца.