Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Я прошу у тебя правосудья, я стенаю во прахе, в крови.
Отчего же ни вздоха, ни стона никакого не слышишь ты?

Стон горячий, который от сердца я сейчас посылаю к устам,
Вновь устами верну я сердцу. Что же снова не слышишь ты?

Сколько раз ты меня просила: «О приметах любви расскажи!».
Но сама распознать приметы не готова, не слышишь ты.

Слышит Рыба, держащая сушу, грохот моря рыданий моих.
В том же море плывешь ревущем, только рева не слышишь ты.

Притаились в засаде взгляда тюрки-лучники, целясь в меня.
Как же отзвука стрел певучих ветрового не слышишь ты?

Спросишь ты, не болит ли сердце, но не слышишь криков моих.
Как же ты говоришь о сердце, ведь больного не слышишь ты?

Или серьги мешают слушать, или локоны, но, увы,
Тайных мыслей моих не знаешь, да и зова не слышишь ты.

Я тебе говорю: «Сегодня я душою покинут, гордись!».
О царица души, или в силу нрава злого не слышишь ты?

Лишь тебе сокровища дарят и глаза и уста Хакани.
Слышишь имя его сурово, а иного не слышишь ты.

Ты — гора серебра, и повсюду говорят о богатствах твоих,
Но молвы о сокровищах сердца золотого не слышишь ты.

Сердце за любовь заплатит, не приняв цены в расчет,
Но заздравную молитву все же не произнесет.

Сто узлов — на верви жизни, не развяжешь ни узла,
И терпенью не распутать оплетающих тенет.

Мне любимая велела: «К магам за вином ступай!
Пламя скорби воды лечат — отыщи водоворот!»

И пошел я в гости к магам, но не вижу здесь того,
Чья десница в русло сердца воду радости вольет.

Вижу: юный виночерпий выплеснул в огонь глоток,
Но земля, как прежде, жаждет, буйного потопа ждет.

Горе! Он плеснул на пламя Хизровой живой водой.
Видя прах, гонимый ветром, все он знает наперед.

От глотка впадаю в ярость и вскипаю, как земля…
Лишь глоток на прах он пролил, а напиться не дает.

Сердце ранила жестоко та, что черпает вино,
Разве есть на свете сердце, чтоб стерпело этот гнет?

Вот — мои глаза и слезы, виночерпий и вино,
Черепку лицо подобно, всё в морщинах от невзгод.

Лишь кувшин, и виночерпий, и вина густой отстой…
Иль меня ничто другое от печали не спасет?

Знай, о старец-маг! Не буду частым гостем у тебя,
Можешь спать, тебя уж больше не встревожит мой приход.

Не подаст мне больше чаши твой пьянчужка озорной,
Чтобы, разума лишаясь, пил я ночи напролет.

У твоей горы нет больше той неистовой реки,
Чтобы снова подхватило камень мой стремниной вод.

Хакани! Помолодела пальма легкая любви.
Где рука, что эту пальму беспечально потрясет?

И вновь меня тоска в кабак нетвердым шагом привела,
Искателя Каабы вновь в трущобы к магам привела.

От нагоняющей тоски бежало сердце одвуконь.
Судьба, швырнув меня под плеть, перехватила удила.

Я так соблазна избегал, скользил я пеной по воде,
Но крокодил любви загнал меня в глубины моря зла.

Я в самой гуще боя был, я в сече был, как блеск меча,
Когда кольчужного кольца меня заклепка подвела.

Ты отпустила тетиву, когда взглянула на меня,
И прямо в сердце, точно в цель, твоя ударила стрела.

Ах, сердце бедное тебе служило глиной для мытья!
Пропало сердце ни за грош, а ты румяна и бела.

Разлуки ветер улетел с моею глиной и водой.
Вино свиданья принеси, ведь страсть огонь уже зажгла.

Поводья жизни упустив, разгула стремя удержи,
Для винопития судьба так много поводов дала.

Мою потерянную жизнь мне поцелуем возврати,
Ведь сгинувшее счастье мне судьба обратно принесла.

Хребты и степи Хакани в своей дороге одолел,
Но возвратился он домой — жива душа и плоть цела.

Я крепко пьян и пить хочу, скорей воды сюда подай,
Горящей розовой воды, багряной, как руда, подай.