Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Кто сладость дивных уст вкусил, тебя с душой сравнил,
С блистаньем солнца самого твой пик святой сравнил.
Я перечислить не могу достоинства твои,
И вот — с небесным божеством твой лик живой сравнил.

В огне страстей дотла я сердце сжег,
Искал я тщетно, сердце не берег.
Лишь под конец, вниманья недостойный,
Истерзанный пришел на твой порог.

Кому случалось неземной твой образ созерцать?
Лишенный радости такой как может не рыдать?
С тобой давно я разлучен, но жив, дивясь тому,
Что я не умер, что могу и мыслить и дышать!

Цыганка вышла из шатра, поет в тени ветвей.
И вторят песенке ее рубаб [93] Рубаб — струнный музыкальный инструмент. и соловей.
Она печалится о всех истерзанных тоской,
О бедных пленниках любви, невольниках страстей.

Сиянье солнца и луны перед тобой — ничто.
И Салсабил [94] Салсабил — источник в раю. , и Каусар [95] Каусар — источник в раю. перед тобой — ничто.
Знай, прозорливость я обрел, когда узрел тебя.
Во всем ищу твои черты, весь мир иной — ничто.

Беда тому, чье сердце оскудело,
Кто разлюбил, чья роза облетела.
Ты говоришь: «Дозволь уйти!» О небо!
Кто разрешит душе покинуть тело?

Подруга севера, луна, сияя в небесах,
Следы любимой освети, дороги серый прах.
А если спросит про меня, живущего вдали,
Ответь: «Измучился поэт и от любви зачах».

Сказал я сердцу: «Дай передохнуть!
Я истомлен, далек мой трудный путь.
Сумей суровым быть с неблагодарной,
С той, что смогла поэта обмануть».

Я без тебя поднес бокал к губам,
Но пью вино с печалью пополам.
Ты черным оком дни мои смутила, —
Расстались мы, конца нет черным дням.

Глаза закрою — предо мною ты.
Глаза открою — вновь твои черты.
Во сне и наяву тебя увижу —
Заворожен я блеском красоты.

Ты даришь розам красоту, когда приходишь в сад.
Тебя увидя, соловьи на все лады свистят.
О бессердечии твоем поведал я горе,
И мертвый камень возопил, сочувствием объят.

Ты ушла от меня, чтоб я мучился злей,
Грудь шипами страданья изранил больней.
Буду жив я едва ли… Ты поздно придешь,
Чтоб, вздохнув, поклониться могиле моей.

Мирская страсть, столь редок твой приход!
В могилу ожидания сведет.
Кем рождена ты, духом или плотью?
Не все ль равно, коль страсть во мне живет!

Когда весною, благостью небес,
Цветы заселят и поля, и лес,
Я на могильный холм приду в надежде,
Что образ милой в лилии воскрес.

Вновь кипишь ты, безумное сердце, —
иль подобно ты бурной волне?
Снова льетесь, кровавые слезы, —
иль пойти помешаете мне?

Как мне быть? Далеко до любимой,
до нее не достанешь рукой,
Я от горя не вижу лекарства,
я — бродяга в родимой стране.

Я остался один, я тоскую,
рана сердца не хочет зажить,
Слезы сделались красной рекою,
зреет буря в ее глубине.

На дороге твоей стал я прахом,
но уходишь ты вспять от меня,
Не гора ли ты с каменным сердцем,
то не снег ли блестит в вышине?

Как разбойник, мне путь преграждает
в снег одетый высокий утес,
Но спешу я к любимой и разве
не взберусь по его крутизне?

На вершине крутого утеса
вижу гроздья густых облаков, —
Или ты, распустив свои косы,
тихо плачешь в родной стороне?

В плен захвачено сердце Юнуса,
я в пути — где отеческий край?
Я не знаю — больна ты, здорова?
Ты Юнусу приснилась во сне.