Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Опьяненные тобою не нуждаются в вине.
Не найдется врачеватель, что помочь сумел бы мне.

Не показывайся в небе, солнцеликая луна!
Коль сияет лик любимой, ты Хосрову не нужна.

Что мне сказки о Джамшиде — древней славы черепки?
Разве хуже прах развалин, где у магов погребки?

Что доказывать в моленьях одержимость небесам?
Без молений одержимость вседержитель знает сам.

Та ничто монета сердца, та фальшивей всех монет,
На которой отпечатка единенья с богом нет.

Сердце, кинь сию обитель, царство гнета, царство зла!
Не собрать, о сердце, дани с разоренного села.

Так Хосров и не увидел вожделенный взору лик.
Что Хосров? И самый зоркий в небо взором не проник.

Сказал: «В обитель сердца войди его усладой!».
Она: «Я клада жажду, развалин мне не надо».

Сказал: «Сжигает душу лицо твое, как пламя».
Она: «Не радо сердце свиданью с мотыльками».

Сказал: «Ответь, могу ли надеяться на встречи?».
Она: «О нет, скиталец! Твои безумны речи».

Сказал: «Зачем ловила меня в силки печали?».
Она: «Глаза приманку зачем же замечали?».

Сказал: «Как быть с любовью? Как снять ее оковы?».
Она: «Меня увидишь, наденешь цепи снова».

Сказал: «Как жить Хосрову, коль ты его забудешь?».
Она: «Мой образ вспомнишь, и одинок не будешь».

Свой лунный лик яви молящему о встрече
И услади мой слух чарующею речью.

О скатный жемчуг слов, жемчужницей хранимый!
Жемчужницу открой, да будут перлы зримы.

Но створки где ее? Ты их рисунок зыбкий,
Коль все же есть они, яви своей улыбкой.

Яви свой аромат, и я из мертвых встану,
Узнаю по нему рисунок тонкий стана.

О локоны твои! Они чернее ночи.
Явись, и станет ночь светлее и короче.

Сказала: «Жду тебя у своего порога».
Не убивай мечту и укажи дорогу.

Мой идол, мой кумир, не будь со мной сурова!
Среди влюбленных нет влюбленнее Хосрова.

Я в этот мир пришел в тебя уже влюбленным,
Заранее судьбой на муки обреченным.

Ищу с тобою встреч, ищу как озаренья,
Но гордость не могу забыть ни на мгновенье.

О смилуйся и скинь густое покрывало,
Чтоб сердце пало ниц и бога потеряло!

Отбрось надменность прочь, лицо приоткрывая,
Чтоб гордость вознесла меня в обитель рая.

А если ты меня не удостоишь взглядом,
Покину этот мир, что стал при жизни адом.

Нет, сердца никому не дам пленить отныне,
Чтоб жить в его плену отшельником в пустыне.

И что же услыхал Хосров в ответ на стоны:
«Придет и твой черед, надейся, о влюбленный!».

Кто предопределял вращение светил,
Теперь ушел во мрак и сладким сном почил.

Твой в розе вижу лик. Да, грезишь ты на ложе,
Коль томной розы лик и твой — одно и то же.

Очнитесь, гордецы! Мы ненадолго здесь.
Отрубит смерть мечом и голову, и спесь.

Взгляните, это кровь окрасила тюльпаны.
Скорбя, кровавых слез я лить не перестану.

Да не взойдет луна в ночной беззвездной мгле!
Утратил я луну, предав ее земле.

И, коль дохнет Хосров кромешной тьмой печали,
Потонет мир во тьме кромешной, как вначале.

О ты, чьи кудри для благочестья — соблазн опасный,
Уста которой едва приметны и тем прекрасны,

Поверь, не стал бы любой неверный так сердце ранить.
А может, вера так разрешает сердца тиранить?

Коль мимоходом так убивают улыбкой губы,
В уста-рубины вонзить отмщеньем хотел бы зубы.

Я лбом касаюсь твоих коленей, склонив колени,
Как пред кумиром склоняет брахман, творя моленье,

И если был бы кумир тобою, поверь, о пери,
Я впал бы тотчас, как этот брахман, и сам в неверье.