Торквато Тассо - Аминта

Того, что он
Убил себя.

Убил себя? Но что же
Причиною тому могло бы быть?

Любовь и ненависть.

Чего не в силах
Соделать два врага могучих, если
Между собою заключить союз
Случится им! Но говори яснее.

Любил чрезмерно Сильвию он, нимфу,
И был чрезмерно ею ненавидим.

Поведай, что ж произошло меж ними?
Здесь, по дороге, многие проходят,
И кто-нибудь, быть может, об Аминте
Известие доставит, а, быть может,
И сам он подойдет меж тем.

Охотно
Поведаю о всем я, так как было б
Несправедливо, чтобы неизвестной
Неблагодарность черная такая
Осталась. От меня Аминта знал,
Что вместе с Дафной Сильвия пойдет
К источнику купаться. Побуждаем
Моей, увы, лукавой речью, он
Отправился туда, колеблясь. Вдруг,
Когда источник был от нас уж близок,
Услышали мы крики, плач и Дафну
Увидели, зовущую на помощь.
Она, лишь нас заметила — «Бегите, —
Нам крикнула, — на Сильвию напали!»
Вперед влюбленный бросился Аминта
Пантерой, я за ним, и меж кустов
Увидели мы девушку нагую,
Привязанную к дереву. Косматый
Стоял сатир пред нею и узлы
Последние затягивал. Она
Пыталась защищаться, но, конечно,
Напрасно. Дротик выхватив, Аминта
К сатиру устремился, я ж набрал
Больших камней — и, жертву бросив, быстро
Враг убежал. Когда сатир исчез
В лесу, взор жадный обратил Аминта
На члены те прекрасные, что цветом
И нежностью подобны были сливкам,
Дрожащим в кувшине, — и я заметил,
Что щеки вспыхнули его. Но, скромно
Приблизившись, он молвил ей: «Прости
Ты, Сильвия, рукам моим: коснуться
Твоих лилейных членов принуждает
Необходимость их; тебя хочу я
От уз освободить, и да не будет
Тебе в обиду милость, что судьба
Дарует этим мне».

Слова такие
Смягчить могли б и каменное сердце.
Но что ж сказала нимфа?

Ничего.
Лишь взор, презренья полный и стыда,
Потупила и, как могла, старалась
Грудь нежную прикрыть. Узлы волос,
Что голову к стволу ей прикрепляли,
Распутывать он начал, говоря:
«Ах, недостоин столь прелестных уз
Столь грубый ствол! Своим прикосновеньем
Как оскорбить осмелилась, кора,
Волос ты этих нежность?» Вслед за тем
Он развязал ей руки, что к стволу
Ее же поясом прижаты были,
Потом нагнулся, чтоб освободить
Ей ноги, оплетенные ветвями
Зелеными, но Сильвия ему
Сказала гордо: «Отойди, пастух.
Я — спутница охотницы Дианы,
И ноги развязать сама сумею».

О, как надменно сердце этой нимфы!
За благородное деянье — это
Отплата незаслуженная.

Он
Прочь отошел почтительно и даже
Взор отвратил, отказываясь сам
От наслажденья, чтоб отнять возможность
У ней — в том наслажденьи отказать.
Я, скрытый за кустом, все это слышал
И видел, и хотел уже окликнуть
Его, но удержался, — и внезапно
Увидел вещь еще необычайней.
Едва, ценой усилий долгих, нимфа
От пут тугих освободила ноги,
Как, не сказав Аминте на прощанье
Ни слова, мигом бросилась бежать,
Как вспугнутая лань, хоть и была
Известна ей почтительность Аминты,
И нечего его бояться было.

Зачем же нужно было ей бежать?

Обязанной она хотела быть
Лишь бегству своему, а не любви
Почтительной другого, — этим также
Свою неблагодарность обнаружив.

Что ж тут он сделал, что сказал тут, бедный?

Не знаю. Злым предчувствием волнуем,
Я побежал за Сильвией, ее
Желая удержать, но уж не мог
Ее догнать; а возвратясь, Аминты
На прежнем месте больше не нашел я.
Предсказывает сердце мне несчастье:
Я знаю, он хотел себя убить
И до того.

В обычае у всех
Влюбленных угрожать самоубийством,
Но редкие угрозу выполняют.

Боюсь я, что из этих редких он!

Надежды не теряй.

Хочу в пещеру
Отправиться я к мудрому Эльпино:
Туда ведь часто заходил Аминта,
Когда хотел он горькие свои
Забыть страданья, слушая свирель,
От пения которой молоком
Струятся реки, каплет мед с деревьев,
И камни с гор свергаются в долину,
Чтоб ни единый звук не проронить.