Владимир Высоцкий - Избранное

Лучи палят — не надо дров,

Любой ко мне заходи!

Вот только жаль, не чинят кров,

А в этом лучшем из миров Бывают и дожди.

Но мне хорошо…

И всё прекрасно — всё по мне,

Хвала богам от меня!

Ещё есть дырка на ремне.

Я мог бы ездить на коне,

Но только нет коня.

Но мне хорошо…

[1976]

* * *

В тайгу!

На санях, на развалюхах,

В соболях или в треухах,

И богатый, и солидный, и убогий.

Бегут!

В неизведанные чащи,

Кто-то реже, кто-то чаще,

В волчьи логова, в медвежие берлоги.

Стоят,

Как усталые боксеры,

Вековые гренадеры,

В два обхвата, в три обхвата и поболе.

И я

Воздух ем, жую, глотаю,

Да я только здесь бываю —

За решеткой из деревьев — но на воле.

[1976]

* * *

Я дышал синевой,

Белый пар выдыхал,

Он летел, становясь облаками.

Снег скрипел подо мной,

Поскрипев — затихал,

А сугробы прилечь завлекали.

И звенела тоска, что в безрадостной песне поётся,

Как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи.

Усыпив, ямщика заморозило жёлтое солнце,

И никто не сказал — шевелись, подымайся, не спи.

Всё стоит на Руси До макушек в снегу —

Полз, катился, чтоб не провалиться.

Сохрани и спаси!

Дай веселья в пургу!

Дай не лечь, не уснуть, не забыться!

Тот ямщик-чудодей бросил кнут и — куда ему деться —

Помянул он Христа, ошалев от заснеженных вёрст.

Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться,

Ну, а он в доброте их жалел, и не бил, и замерз.

Отраженье своё Увидал в полынье,

И взяла меня оторопь: впору б Оборвать житиё —

Я по грудь во вранье!

Выпить штоф напоследок — ив прорубь.

Хоть душа пропита — ей там, голой, не выдержать стужу.

В прорубь надо да в омут, но — сам, а не руки сложа.

Пар валит изо рта — эх, душа моя рвётся наружу!

Выйдет вся — схороните, зарежусь — снимите с ножа.

Снег кружит над землёй,

Над страною моей,

Мягко стелет, в запой зазывает…

Ах, ямщик удалой

Пьёт и хлещет коней!

А не пьяный ямщик замерзает.

[1973–1976]

Миф этот в детстве каждый прочел,

Черт побери!

Парень один к счастью прошел

Сквозь лабиринт.

Кто-то хотел парня убить —

Видно, со зла,

Но царская дочь путеводную нить

Парню дала.

С древним сюжетом знаком не один ты.

В городе этом — сплошь лабиринты.

Трудно дышать, не отыскать

Воздух и свет.

И у меня дело неладно —

Я потерял нить Ариадны.

Словно в час пик, всюду — тупик,

Выхода нет.

Древний герой ниточку ту

Крепко держал.

И слепоту, и немоту —

Все испытал.

И духоту, и черноту

Жадно глотал.

Долго руками одну пустоту

Парень хватал.

Сколько их бьется, людей одиноких,

В душных колодцах улиц глубоких!

Я тороплюсь, в горло вцеплюсь —

Только в ответ

Слышится смех — Зря вы спешите —

Поздно! У всех порваны нити! —

Хаос, возня — и у меня

Выхода нет!

Злобный король в этой стране

Повелевал,

Бык Минотавр ждал в тишине

И убивал

Лишь одному это дано —

Смерть миновать.

Только одно, только одно —

Нить не порвать!

Кончилось лето, зима на подходе.

Люди одеты не по погоде —

Видно, подолгу ищут без толку

Слабый просвет.

Холодно, пусть, — все заберите.

Я задохнусь — здесь, в лабиринте.

Наверняка из тупика

Выхода нет!

Древним затея их удалась.

Вот так дела!

Нитка любви не порвалась,

Не подвела.

Выход один, именно там

Хрупкий ледок.

Легок герой, а Минотавр

С голоду сдох.

Здесь, в лабиринте, мечутся люди.

Вместе в орбите — жертвы и судьи.

Здесь, в темноте, эти и те

Чествуют ночь.

Глотки их лают, потные в месиве…

Я не желаю с этими вместе!

Кто меня ждет — знаю, придет,

Выведет прочь!

Будет, что выйдет, только пришла бы!

Может, увидит — нитка ослабла.

Да, так и есть, ты уже здесь —

Будет и свет!

Пальцы сцепились до миллиметра,

Все, — мы уходим к свету и ветру,

Прямо сквозь тьму, где одному

Выхода нет!

[1976]

* * *

Часов, минут, секунд — нули.

Сердца с часами сверьте.

Объявлен праздник всей Земли —

«День без единой смерти».

Вход в рай забили впопыхах,

Ворота ада на засове.

Всё согласовано в верхах

Без оговорок и условий.

Постановление не врёт:

Никто при родах не умрёт,

И от болезней в собственной постели,

И самый старый в мире тип

Задержит свой предсмертный хрип

И до утра дотянет еле-еле.

И если где резня теперь —