Джордж Байрон - Когда я прижимал тебя к груди своей…

О друг, любимый друг, навеки дорогой!
Как много тщетных слез мы лили над тобой,
Какими стонами тебе мы отвечали
На твой предсмертный вздох, исполненный
печали!
Когда бы слез поток смерть удержать сумел,
А стон наш – притупить всю ярость смертных
стрел,
Когда бы Красота тирана – смерть смягчила,
А юность – призрак злой от жертвы
отвратила, —
Ты, гордость всех друзей, ты жил бы до сих пор
И радовал собой страдающий мой взор!
О, если кроткий дух твой без земного страха
Еще витает здесь, вблизи немого праха, —
В моей душе прочтет такую скорбь твой взор,
Которую б не смог изобразить скульптор.
Не мрамор над твоей могилой роковою —
Живые статуи рыдают над тобою
И не притворная склоняется Печаль,
Нет, Горю самому погибшей жизни жаль.
Пусть плачет твой отец над угасаньем рода, —
Моя печаль сильней и тяжелей невзгода.
Не ты утешишь грусть родительских седин,
Но все же у отца остался младший сын,
А кто ж в моей душе тебя, мой друг, заменит,
Кто дружбой новою былую обесценит.
Со временем отец от слез осушит взгляд,
Утешится в твоей кончине младший брат,
Для всех былая скорбь покажется далекой,
Останется моя лишь дружба одинокой!

Когда помчится дух мой ввысь, в чертог отцов,
Услышав радостно их долгожданный зов,
И будет пролетать мой призрак чрез поляны,
Иль по откосам гор спускаться сквозь туманы,
Пускай надгробных урн не видит тень моя,
Гласящих, что земле здесь предана земля,
Ни списка дел моих, ни хартии похвальной,
Лишь имя быть должно мне надписью
прощальной!
Коль именем моим не буду славен я,
Пускай других наград не знает жизнь моя!
Пусть лишь оно твердит о месте погребенья —
В нем иль безсмертие, иль вечный мрак забвенья!

Ужели ты веришь, что мог я взирать
На слезы твои без волненья
И вздохам твоим безучастно внимать,
Глубоким и полным значенья?

Ты горькие, жгучие слезы лила
Любви и надежды разбитой —
Но грудь моя также теснима была
Такой же тоской ядовитой,

И чужды мы были всех мыслей других,
Уста в поцелуе сливались,
И слезы мои незаметно в твоих
Обильных слезах растворялись.

Но щек моих пламень тебя не обжег,
Ты их охлаждала слезами;
Язык твой назвать мое имя не мог,
Его ты сказала очами…

Напрасно ты так изнываешь душой!
Забудем все прежние грезы,
Ведь память о них принесет нам с тобой
Одни бесконечные слезы.

Прощай же, должны мы друг другу сказать,
Оставь о былом сожаленье,
О счастье минувшем оставь вспоминать,
Забыть все – вот наше спасенье!..

Ты говоришь: люблю, но взора твоего
Вполне спокойно выраженье;
Ты говоришь: люблю, но отчего
В тебе и тени нет волненья?

Ах, если бы огнем пылала грудь твоя,
То было б счастья нам порукой;
Была б ты счастлива со мной, как счастлив я,
Как я, терзалась бы разлукой.

Когда встречаюсь я с тобой, – огнем любви
Мое лицо тотчас пылает,
Но у тебя, мой друг, волненья нет в крови,
Твой взор на мой не отвечает.

Про страсть мне говорит один лишь голос твой,
Мое он имя шепчет нежно, —
Но все же любишь ты любовью не такой,
Как я – безумно и мятежно.

Твои уста всегда покрыты словно льдом,
И, отвечая на лобзанья,
Ответным не горят они огнем,
Не дышат негою желанья.

Ужели только слов достойна страсть моя?
Их звук пустой меня тревожит!
Я с болью чувствую; такая, как твоя —
Любовь правдивой быть не может!

Встречаешь ты меня холодностью очей,
Ты не вздохнешь, со мной прощаясь, —
О, как любовь моя отлична от твоей,
Как я страдаю, расставаясь!

Душа моя полна тобой, одной тобой,
Весь день лишь ты в воображенье,
Когда ж забудусь сном, то вновь перед собой
Твой образ вижу в сновиденье.

Тогда уста твои, мой друг, не холодны,
Они огнем любви пылают,
Прильнув к устам моим, желания полны,
Мне поцелуй мой возвращают…

О, если б этот миг еще продлиться мог!
Увы! обманут я мечтою…
Чу! голос твой! ах нет, то легкий ветерок
Колышет сонною листвою.