Юлия Качалкина - Редакция

Лина треплется по телефону, не обращая внимания. Хесин тихо и недвусмысленно лезет к ней в сумку за кошельком. Достает. Рассматривает.

Лина (мгновенно прекращая разговор) .… перезвоню тебе… Хесин! Верни немедленно, слышишь?! Отдай!

Лина вскакивает, выхватывает кошелек. Хесин его не удерживает. Смеется, закрываясь ладонями от нападающей. Лина в шутку колотит его книжкой куда попало.

Охина (незаметно входит в комнату и останавливается в дверях, занимая довольно большое пространство) . Ну, мальчишки и девчонки! Сейчас расскажу сказку…

Лина роняет книжку на пол и поспешно садится на место. Хесин продолжает хохотать и тоже сидит. Сашенька вытягивает шею из-за угла, смотрит вопросительно.

Хесин (встает навстречу Охиной) . Это Линка меня приревновала! Я ей изменил, а она не вынесла.

Лина показывает ему язык.

Хесин. Люблю темпераментных девок!

Лина швыряет в него ручкой. Попадает в ухо.

Хесин. Уй!!! И дерется! Бьет меня! Видите, Виктория Львовна, как тяжела жизнь обычного трудолюбивого редактора?! Мне же просто не дают работать! То Лева с Сашенькой пить зовут. То Лина прелестями смущает.

Лина ищет, чего бы еще в него кинуть, но не находит.

Хесин. А вы говорите – творческая стабильность! Нет в природе такой штуки, как творческая стабильность! Нету!

Сашенька улыбается.

Охина (лицо серьезное, но шутку понимает) . Харе изливаться. Я и так знаю, что ты – гений. Как там филантропия в завтрашний номер?

Хесин (разводя руками в реверансе) . Убиваюсь!

Охина. Давно бы уже надристал, если бы работал. Уволить тебя к чертовой матери…

Хесин. Ну, Виктория Львовна, вы тогда потеряете в моем лице целую эпоху…

Сашенька (растягивая слова) . Да-ааа. Эпоху девственного либерализма образца 1980-х. Хесин – наш вечный обиженный интеллигент. Его нельзя терять. Он – музейная редкость.

Охина (смотрит на всех по очереди) . Ну вас совсем! Дармоеды… ухожу от вас. Ося, зайди ко мне вечерком – потолкуем. (Подмигивает ему.)

Все хором. Мы будем скучать по вам, Виктория Львовна!

Дверь закрывается. Занавес.

Большая однокомнатная квартира на пятом этаже красивого сталинского дома. Темно. Вечер. В двери поворачивается ключ. Входит Фальцвейн. Включает свет. Ставит на половик портфель. Снимает пальто и шапку. Из кухни появляется огненный зверь персидской породы. Скачет к Фальцвейну, прыгает и виснет на пальто. Фальцвейн машет одновременно зверем и пальто из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть кошку.

Фальцвейн. Уйди-уйди, Симоша! Уйди, говорю тебе! У меня больше нет выходного пальто. Ну, зачем тебе мое новое пальто? Тебе же все равно. Пойди, повиси на занавеске. Я тебе разрешаю. Симоша, прошу тебя.

Кошка нехотя отваливается и убегает обратно на кухню. Фальцвейн какое-то время стоит и смотрит в одну точку, прямо перед собой.

Тамара Ираклиевна (выходит из комнаты и, поигрывая журналом с телепрограммой, долго смотрит на мужа) . Пришел? А чего так поздно?

Фальцвейн молчит и глядит исподлобья.

Тамара Ираклиевна (вздыхает и бросает взгляд сверху вниз) . Какой-то журналист звонил, тебя спрашивал. Полчаса назад. Голос наглый такой, уверенный… я ему сказала, чтобы не беспокоил. Все никак не угомонятся…

Фальцвейн. А чего он хотел, Тамусь? (Снимает ботинок. С ботинка на паркетный пол падает большая грязная капля.)

Тамара Ираклиевна (с ужасом в глазах следит за каплей) . Да чего они все хотят? Все хотят одного и того же. Прославиться за твой счет. Как ты еще всего этого не понял… не капай, прошу тебя, на паркет. Ты же знаешь, во сколько нам обошлась циклевка. (Поворачивается, чтобы уйти.)

Фальцвейн (неуклюже поджимая ногу в старом носке) . Тамарочка, я вытру, я обязательно…

Тамара Ираклиевна (идет на кухню) . Ну, вот и замечательно.

Фальцвейн. А кто-нибудь еще звонил?

Тамара Ираклиевна (из кухни) . Да ты что, ждешь кого-нибудь, что ли? А?

Фальцвейн (тихо, Тамара не слышит) . Да нет, отчего…

Тамара Ираклиевна (продолжая) . Да кому ты нужен, Юра! Ну, кто тебя станет так, просто так по-человечески любить? Кто? Кроме меня, кто? Большинству ты интересен как археоптерикс какой-нибудь – летал себе, летал, динозавров видел, да вот дожил до преклонных лет. Ну, кто еще Анну Андревну помнит лично? Дима? Так он давно этим пользуется за границей. Преподает… где? Ну да, конечно, в Иллинойсе. Толя еще помнит? Да лучше бы уж забыл. Иная память, Юра, хуже забвения. Да ты сам знаешь это. Что ты будешь – котлету или сосиську?