Алексей Лукшин - Семён Светлов

– Документы учредительские переписали, Семён их подписал перед смертью. Никто из участников не имеет права выводить активы. Решения принимаются большинством голосов. Это по компании. Право подписи только у Тараса. Здание… Здание… – повторила она и выдохнула воздух, как запыхавшийся щенок, – заложено в банке. Света и Саша (помнишь таких?), – зло посмотрев на него, сказала она, адресуя конечно, не ему, – не думают платить кредит. Цены здания хватит на восемь таких кредитов.

Её голос сорвался на истерический грудной.

– А я. Я сука. Со двоими детьми. Которая ещё рот открывает. Представляешь, все накинулись на имущество. Эдику машину Семёна отдать надо, тогда родители не будут судиться из-за квартиры, в которой мы живём. Бабушка и дедушка не позвонили ни разу внукам. Маленький спрашивает: «А где баба с дедой?» Не приходят. Не звонят. Их нет. Были и нет.

Она смотрела на него. Слёз не было. Или он их не видел. Она плакала. Да. Бесслёзно. Беззвучно.

– Андрей! Что ему сказать?

Она тонула в слезах, которых он не видел. Которых никто не видел.

Голуби подлетали на площадку перед офисом, чтобы сесть на асфальт. На дорогу, ведущую к офису, стремительно въехала машина. Голуби, не долетев до земли, вновь поднимаются в воздух. Некоторые из них коснулись асфальта и оттолкнулись, чтобы улететь.

За рулём сияющей новой машины, нахально приподняв край губы, исподлобья бросая мимолётные взгляды, ехал Тарас…