Сергей Кутолин - Гигея

Коль с жизнью нас милый не разлучает.

Лагерь греков при Платеях. Палатка Павсания.

Павсаний.

Настала ночь. Единства нет средь нас.

А там, где рознь и свары раздирают,

победа призрачна.

К рассвету меняем мы то правое крыло, то левое, то центр. Бросаем кости.

К богам взывая,

сострясает нас неуверенность.

Как будто не эллинский мы народ,

мы по родам и племенам разнимся

друг с другом, обрекая и земли, и сады,

и капища богов на разрушенье персов.

Стеною темною за ними варвары стоят, готовые кусок Эллады оторвать

и проглотить его не прожевав(делает знак страже). Гонца послали к Левтехиду?

Входит царь Левтихид.

Левтихид.

Я здесь наш избранный стратег!

К чему за мной была такая спешка.

Когда должны мы выступать?

А Спарта как всегда готова

померять силы с персами опять

как в Фермопилах мудрый наш герой,

царь Леонид, схватился с ними не на жизнь,

а на смерть. Мы естеством число ведь

измеряем. В одном лице всегда не меньще трех нас в битве истинно бывает.

Павсаний.

О, мудрый царь, начальник из царей,

мне злая весть недавно поступила.

Ты в Спарте обвинен?

Левтихид.

О,Боги! Я!За что?!

Павсаний.

Есть сведенья о том,

что ты в походе фессалийском

легко мог всю страну завоевать,

но был подкуплен крупными деньгами.

Левтихид.

Павсаний не политик ты!

Ты должен был бы знать-

без доказательств я вины не принимаю.

Павсаний.

О, царь! Поверь, мне неприятно

с тобой об этом вовсе говорить.

Но доказательства трех воинов

с тобою бывших, ты знаешь,

есть и доказательство вины.

А ведь они под клятвой подтвердят,

что видели тебя как в собственном шатре

тогда ты золота мешок руками обнимал и

радовался словно малое дитя,

в порыве томном восклицая:

"И вот оно мое! Фессалия пускай как прежде существует! А я не буду больше воевать."

Мне их позвать!?

Они вблизи здесь, за шатром.

Левтихид(угрюмо).

Зачем их звать, Павсаний, наш стратег.

Когда ты малое сберечь для жизни хочешь,

всегда найдется тот злодей,

кто и тебя захочет опорочить.

Да, взял немного золота на радость

глаз моих, на старость, что близка,

болезнями увечна.

Да, взял. А если бы не взял, то взял бы

кто другой.

Ведь воровать нас с детства приучали.

Об этом ты забыл, Павсаний, наш стратег?

Павсаний.

Нас приучали в жизни выносить

всю нищету, все внешние страданья,

не наслаждаться золотом тельца,

а все как есть и жизнь, и пепелище

на пользу Спарте бедной приносить и

охранять могущество страны, лелея не себя,

ее народ и землю.

Богатства, взятые мечом,

в казну страны родимой приносить.

А ты, царь Левтихид,

тебя совет старейшен царем избрал

за доблесть и отвагу, а ты, царь Левтихид,

достоинство свое

на золото простое променял.

Спасенья нет тебе.

Левтихид.

Павсаний! Смерти я боюсь.

Не скрою, позор и умирание

меня страшат. Как слаб ты, человек,

в стихиях собственных страстей.

Но ты позор на Спарту навлекаешь

для всей истории времен,

в которых Спарта будет свята.

И если Спарте, говоришь, ты предан

телом и душой, не позой и картиной,

а всем настроем чувств благих, то

выход есть и не в моем позоре.

Павсаний.

Какой же выход, Левтихид!?

Левтихид.

А выход прост. Позволь, и я бегу в Тигею.

И там окончу дни мои в тиши и радости покоя. А золото я частью возвращу.

Но ты, пойми, кормиться должен я?

На мое место встанет Клеомен.

Ведь мы с ним два царя у Спарты.

Народ спартанский любит так его,

ведь его Геро-дочь была женой

для фермопильского героя Леонида.

Павсаний.

Пусть будет так. Для родины моей

огласка лишняя не почва для героев.

Не встанет Клеомен в бой ратный против

персов и твое место не займет.

Левтихид.

Пусть боги охранят тебя,

Павсаний и мудрец!

Твой благородный облик история навеки сохранит. Прославит мир тебя. А сам я

удалюсь. И скроюсь в тьме неслышимых

столетий.

Не всем известным быть, не всем героями

истории служить, ведь должен быть

на свете и порок и в людях он не одинок.

Из слов твоих к тому же заключил я,

что Клеомен там что-то натворил.

Когда последний раз мы виделись, он жил.

Павсаний.

Мор на царей вдруг в Спарте наступил.

Один погиб-герой, другой предатель,

а третий золотом всю душу замарал.