Николай Гумилев - Отравленная туника

Разве кровью
Смываются подобные обиды?

А чем они смываются еще?

Прости, я должен взять его.

Вот перстень!
Ты знаешь, что обозначает он.
Араб не будет заключен в оковы,
Противны мне насилие и злоба,
Я исцелю евангельскою правдой
Его грехом взволнованную душу.
Оставь же нас теперь!

Я повинуюсь.

Теперь ты веришь, что во мне найдешь
Надежную заступницу?

Я верю,
Что льву всегда сопутствует гиена.

Ты волен оскорблять меня, с арабом
Мне не к чему хранить величье сана.

Веди меня, учи меня, я твой.

О чем ты говоришь со мной?

О Зое!
Я до сих пор забыть ее не мог,
О ней я вспоминаю неустанно,
Так маленький, так красный огонек
Лизнет, исчезнет, а на теле рана.

Не понял ты, что я с тобой шутила.
Не обольщают кесареву дочь.

Так я один найду свою дорогу.
Прощай!

Постой, куда ты, так нельзя!
Ведь глупостей наделаешь ты столько,
Что не поправить их и во сто лет.
Но всё ж мне нравится твоя горячность,
Арабская, бунтующая кровь.
Когда б я не была императрицей,
То я б тебя, наверно, полюбила.

Прощай, к чему слова пустые эти?

А вот к чему: быть может, надлежит
Преступные намеренья оставить
И Зою пощадить. Она невеста
И любит Трапезондского царя.

Царевна любит?

Кажется, они
Уже близки. Она, по крайней мере,
Твои слова поведала ему,
Как хвастал ты, как унижался после,
И он сердился, а она смеялась.

Хитришь, императрица, ясно вижу,
Что ты хитришь. Обманывай других,
Детей и стариков, в тебя влюбленных,
Сановников лукаво-раболепных,
Но не меня, бродягу из пустыни,
Который верит только облакам,
Да самому себе, да спетой песне.
Ты хочешь страсть мою разжечь? Напрасно!
Она и так горит лесным пожаром,
И я теперь как тетива у лука,
Натянутая мощною рукой.
Я раз переменил мое решенье
И не могу в другой переменить.

Ты нравишься мне, право, я с тобою
Могу не прятаться и не лукавить.
Твоя душа черней беззвездной ночи,
Любовникам и ведьмам дорогой…
Что, если бы тебя я полюбила?

Предай мне Зою.

Правда. Надо мстить
Обоим нам, и я императрица.
Пока уйди и стань за этой дверью,
Сейчас войдет сюда царевна Зоя,
Я с нею буду говорить как мать,
Журить ее, и ты войдешь, когда
Увидишь, что ее я покидаю.

Ты, Зоя?

Да, императрица.

Как –
И ты?

Да, я. Ты, кажется, смутилась?

Я тронута.

Не время для насмешек.
Теперь я всюду чувствую опасность
Не для себя, а для царевны Зои,
Ее не кину я ни на минуту,
И даже ночью стану я с мечом
Перед дверьми в ее опочивальню.

И ты на это согласилась?

Да.

Какую же ты чувствуешь опасность?

Везде опасность чистым там, где ты!

Ты позабыл, что я императрица.

Я ничего не позабыл, я знаю,
Что там, где ты, – измена и насилье,
Удары потаенные кинжалом,
И яд, и раскаленное железо,
Которым выжигаются глаза.
Араб еще не заключен под стражу?

А что тебе за дело до араба?

Ты думаешь, что эхо этих зал
Тебе одной рассказывает тайны?
Царевну ты назначила арабу,
Ты разжигаешь в нем и страсть и месть,
Он точно тигр, почуявший добычу,
Но я могу смирить, императрица,
И тигра, и ползучую змею.