Николай Гумилев: Отравленная туника

Императрица, ни царевны Зои,
Ни сердца полного любовью к ней
Такою речью ты смутить не можешь.

Смутить? Но есть ли что-нибудь дурное
В том, что с арабом повстречавшись, Зоя
Наслушалась певучих небылиц?

С арабом?

Да, и он ей пел так сладко
О чудищах морских и о верблюдах,
И о своих любовных приключеньях
И, кажется, хотел поцеловать.
Но Зоя не позволила, конечно.

С арабом! Так она мне солгала!

Как ты ревнив! Подумай, он же странник,
Несчастный нищий, ты же царь, хоть, правда
Красив он и красивее тебя.
Он может сердце девичье встревожить
Речами хитрыми, присниться ночью
Сияющим, как ангел золотой,
Заставить плакать и бледнеть от страсти;
Но девушка разумная не станет
Любить неведомого пришлеца.

Оставь меня теперь, ты слишком больно
Мне сделала, и все ж я верю в Зою,
Я умер бы, когда б не верил ей!
Но тот араб мое узнает мщенье,
Ему бы лучше было не родиться…

Смотри, он входит. Сделай, что сказал!

Ага, ты здесь, я требую, ответь!
Ты отправляешься вождем к отряду?
Мне евнух все открыл. Ты мог посметь!
Украл мою последнюю отраду!

Ты с Зоей говорил наедине,
А мне сказал, что ты ее не видел!
Я думал, что ты тигр, а ты гиена,
Прикрытая тигриной пестрой шкурой.

Ты низкий вор, а упрекаешь сам,
У нищего ты отнял корку хлеба!
Ты думаешь, что так я и отдам
То мщенье, что я выпросил у неба?

Нечистыми губами ты шептал
Слова нечистые царевне Зое,
И эти наглые глаза смотрели
В безгрешные, как рай, ее глаза.

Несчастная Аравия моя,
Ужель я сделался твоей бедою?
Бальзам для язв твоих готовил я,
А он, чужой, что сделает с тобою?

Я разорю дотла твою страну,
Колодцы все засыплю, срою стены,
Я вырублю оазисы, и люди
Названье самое ее забудут!
А ты, ты будешь гнить в цепях, в тюрьме,
Ты даже старцем из нее не выйдешь.
За корку черствую, что раз в неделю
Тебе дадут, меня благословишь.

Убей меня скорей!

Убить тебя?
Я низкой кровью рук не запятнаю,
Я убиваю только благородных.

Нам дан закон не отомщать обиды,
Припомни, царь, что ты христианин.

Да, как сказал я, так и будет! Стража
Его сегодня ж вечером возьмет.
Таким, как он, не место на свободе,
Где солнце светит, где дела свершают
Великие и девушки проходят
Подобные моей невесте Зое.

Возлюбленный мой Кесарь, значит, завтра
Царь Трапезондский и царевна Зоя
Венчаются, а мстительный араб
Не войско получает, а оковы?
Я рада, только мне порою больно,
Что узнаю я о твоих решеньях
Не из твоих спокойных, строгих губ,
В глухих ночах целованных так много,
А лишь от евнуха, от приближенных
Да от болтливых ветреных служанок.

Ты знаешь, как стремился я найти
В тебе помощницу делам правленья,
Как верил я в тебя и как любил
И как потом жестоко обманулся.
Ты не жена, ты женщина, и только!
Пускай другие могут забывать,
Но я, я ничего не забываю.

Ну вот, опять ты повторяешь басни,
В которые уже никто не верит.
Отец мой был сенатором – бумаги
(Возьми их у хранителя печати,
В них нет подделки, что б ни говорили)
Доказывают это слишком явно.

Мне всё равно, кто был твоим отцом,
Ведь я твой муж, и этого довольно!
О чем я говорю, ты догадалась?

Все женщины такие ж.

Нет, не все!
Мать Зои, словно лилия Господня,
Небесною сияла чистотой,
И Зоя ей подобна.

Так араба
Под стражу?