Грег Гамильтон: Утки летят на юг

Регина. Какой парень?

Полковник. Тот, кто не выполнил задания. Вы поняли, миссис Беркли? Иди и исправь ошибку!

Регина. На что вы намекаете, мистер Мортон? Тут вам не джунгли, а я – не ваш солдат. Я женщина!

Полковник. Это просто бросается в глаза!.. Вместе со мной работали и женщины. И отлично работали! Они, знаете ли, куда более сообразительны, чем мужчины. Им ничего не надо было повторять дважды. Все просто бредили войной, рвались в самое пекло – их приходилось сдерживать. Особенности нашей работы давали им то, чего они были лишены в жизни – остроты, пьянящего чувства риска, уверенности в собственной неотразимости.

Регина. Неотразимость – это что же, по вашему, бах-бах – точно в цель?

Полковник. Иногда, миссис Беркли. Только иногда! Иначе женщины перестали бы быть женщинами, а этого допустить нельзя. И вот, когда я думаю обо всем этом, мне начинает казаться, что человечество возвращается в эпоху матриархата. Мужчины не заслуживают снисхождения, если они это допускают!.. Что же касается небольшого экскурса в славное прошлое, то предпринял я его исключительно для того, чтобы приободрить вас, мадам. По-моему, вы в этом нуждаетесь. И, запомните, если вы уж вступили на этот путь, не пытайтесь с него свернуть. Не выйдет!

Регина. Что вы себе позволяете, старый вы пень?

Полковник. Может быть, я и старый, но отнюдь не пень. Я многое знаю, многое понимаю и многое умею предвидеть. Я предвижу ваш скорый триумф, мадам. Или я не полковник Мортон! Благодарю вас за гостеприимство. Наша встреча породила во мне надежду.

Очередное явление горничной.

Горн и чна я. Женщина, называющая себя вашей матерью, мадам.

Регина. Что это они все повадились в одно время?.. Боже мой, зови же!

Горничная стремительно исчезает в коридоре. Входит миссис Вера Титус.

Регина. Мамочка! Какая приятная неожиданность!

Вера. Девочка моя!

Мать и дочь обнимаются.

Вера. У вас очень занятная горничная. Набросилась на меня с вопросами. Сначала титул, потом род деятельности… Я совсем запуталась… Какой титул может быть у матери?

Регина. Прости, она новенькая. Наш сосед, полковник Мортон.

Полковник. Рад знакомству, мадам. И позвольте откланяться (Регине.) Иди и исправь ошибку.

Чеканя шаг, полковник направляется к выходу.

Вера. Какой интересный! И сколько у него орденов! В молодости я знавала одного Мортона. Но это не тот. Тот был сержантом.

Регина подходит к двери, открывает ее.

Регина. Дженни! Отнеси вещи в комнату для гостей и приготовь нам чай.

Вера. Да, мадам!

Регина возвращается к матери. Женщины усаживаются на диван.

Регина. Чудесно, что ты приехала.

Вера. Ненавижу большие города, но меня сюда тянет. Здесь бурлит жизнь! Ты не представляешь, каково жить там, в нашей глуши. После того, как нас покинул твой отец, я скучаю. Невероятно скучаю! Все так одинаково, так знакомо, так пресно. Одни и те же лица. Одинаковые дни, чей распорядок устанавливался веками. В их череде нет ни смысла, ни будущего. Хоть бы убили кого-нибудь.

Регина. О чем ты, мамочка?

Вера. В этой сраной жизни, девочка, дорожишь любой мелочью, способной ее разнообразить. Помню, какое оживление вызвало несколько лет назад убийство Каролины Блекфилд – местная газетенка целый год об этом писала. Она была вдовой и держала ресторанчик рядом с бензоколонкой. В ее смерти обвиняли Джонатана Игла, владельца лесопилки, отца троих детей, но, в конце концов, оправдали, а убийцу так и не нашли. С тех пор в городе тихо, как на кладбище. Я бы, на месте этого парня, пришившего вдову, давно бы продемонстрировала свои способности на ком-нибудь еще, а он куда-то исчез. Вырождается мужское сословие!

Регина. Как ты можешь говорить об этом так спокойно?

Вера. В моем возрасте о многом говоришь спокойно. Это, пожалуй, одна из немногих, так называемых, привилегий возраста, детка. Дорого бы я заплатила за то, чтобы способность волноваться ко мне вернулась. Увы, жизнь этому не способствует.

Горничная вкатывает в гостиную сервированый столик.

Горничная. Ваш чай, мадам!

Регина. Спасибо, Дженни. Ты свободна.

Оставив столик у дивана, горничная выходит.

Регина. Странно, что ничего не опрокинуто и не разбито. Предложить тебе чего-нибудь к чаю? Капельку виски?