Жан Ануй - Ромео и Жаннетта

Отец.А обед? Успокойтесь, свекровушка, успокойтесь… Мы, наконец- то, собрались сесть за стол!

Мать (выходя). Мерси! Мы пообедаем в ресторане. У нас дозволено ку- рей резать.

Отец видит, как та уходит, делая безнадёжное движение рукой…

Улия (обращаясь к Жаннетте, прежде чем последовать за свекровью) . Я тебя ненавижу).

Отец (обращаясь к Жаннетте, вне себя). Курица! В конце концов, это курица, как и все остальные, помешанная, ей богу! То, что ты назвала её Леон, причиной являться не может. Он был симпатичный, не спорю… мы все симпатичные, но это не мешает нам в один прекрасный день откинуть копыта!

Он тоже выходит. На сцене остаётся только Жаннетта, не двигаясь, она всё ещё прижимает к груди петуха. Люсьен по-прежнему стоит на диване. А Фредерик, с тех пор, как вошла Жаннетта, не открываясь смотрит на неё. После шума воцарятся тишина. Внезапно Фредерик, не двигаясь, нежно говорит…

Фредерик.Прошу у вас прощения. (Жаннетта бросает на него взгляд, он улыбается.) Однако ваш Отец прав, все мы смертны. Его могла бы задавить машина.

Жаннетта.Задавить — это не то же самое. Я уверена, что ему было страшно, я уверена, что, завидев нож, он всё понял. Он был такой умный!

Фредерик (без смеха). Может, у него даже не было времени понять в точности, что от него хотят.

Жаннетта (мрачно). Нет, я уверена, что он видел, как умирает. Как будто это его вина, что обед не готов. Он думал только о том, чтобы бегать в траве, преспокойно разыскивать червячков, бояться ветра, который шевелит тени. Ах, эти их чрева, зловонные недра, как они пекутся о них! (Смотрит на Фредерика, немного нелепого.) Но кто вы такой? Я вас не знаю, вас тоже.

Фредерик.Я жених Улии.

Жаннетта (настороженно на него глядя). Ага, значит, вы сын этой самой?

Фредерик (улыбаясь). Да. Но не надо быть несправедливой, это не моя вина.

Жаннетта (с удручённым видом глядя на петуха). Бедный Леон. Он так хотел стать большим грозным петухом. Настоящим петушком масляным гребешком, который всех по утрам будит.

Фредерик.Вы не едите курятину?

Жаннетта (опуская голову). Ем. Курятину, которой не знаю. Понимаю, что это несправедливо. Я, было, постаралась больше не есть мяса. Но не смогла. Слишком уж хочется.

Фредерик.Это тоже не ваша вина.

Жаннетта (кивая головой, мрачно). Нет — моя! Когда я буду старой, когда всё пойму, я тоже это скажу, скажу, что ничто и ничья вина. Наверное, хорошо однажды всё принять, всё простить, больше никогда и ничему не противиться. Вы не находите, что стареть — это тянется слишком долго?

Фредерик (улыбаясь). Достаточно набраться немного терпенья.

Жаннетта.Я не люблю терпенье. Я не люблю ни примиряться, ни допускать. Она, видимо, нарассказала вам про меня, моя сестра.

Фредерик (улыбаясь). Да, много рассказывала.

Жаннетта.Так вот, всё это правда! И я даже ещё хуже. И всё моя вина. Я — стыд семьи, вам, верно, объяснили, та, которая делает всё то, чего делать не следует. Меня нужно ненавидеть!

Фредерик (улыбаясь). Я знаю.

Жаннетта.И потом, не надо улыбаться мне, как ребёнку и думать, что ко мне нужно относиться со снисхождением. Я не люблю ни телячьих нежностей, ни когда хнычут. Вы правы. Я ем других куриц, почему бы не съесть и эту, когда она убита уже? Потому что я её любила? Это слишком глупо! Надо отдать её обратно людоедке. (Она идёт к кухне, крича.) Держите, вот вам, пожалуйста, женщины, ваша курица! Ощипите её и палите, если угодно!

Она исчезает. Фредерик поворачивается к Люсьену, который стоял со свойственным ему двусмысленным взглядом, не двигаясь во время всего разговора. Фредерику бы хотелось обратиться к нему весело, но у него этого не получается…

Фредерик.Она удивительная!

Люсьен, ничего не говоря, смотрит на него секунду, потом, делая шаг с дивана, бросает с улыбкой…

Люсьен.Да. Она ещё не перестала вас удивлять.

Фредерик, в свою очередь, удивлённый, смотрит на Люсьена.

Занавес

Та же обстановка, только в доме убрано. Вечер после ужина. Комната уже полнится тенями. В глубине, на кухне Мать Фредерика и Улия заняты своими обязанностями. В кресле, с потухшей сигарой в руке, спит Отец. Фредерик и Жаннетта сидят далеко друг от друга, каждый со своей стороны стола, который наполовину уже убран, и смотрят друг на друга. Дальше, опершись на застеклённую дверь, стоит Люсьен, созерцая небо. Отец начинает громко храпеть. Люсьен свистит казарменный сигнал на подъём. Фредерик и Жаннетта поворачиваются к отцу и впервые улыбаются друг другу. Настенные часы бьют половину какого-то часа. Их улыбка стирается с лица. Фредерик спрашивает…