Сборник - Новая венгерская драматургия

Мне нужна лишь Альма.
Смотри, я протестант.

Ты атеист.

Не в церкви ключ к терзаниям моим,
Мой прапрапрадед был гребец-невольник.

Что за история?..

Он принужден был,
А после не хотел вернуться к вере:
Его продали в рабство на галеру,
Он выкупил затем себя из плена,
Женился и потомство произвел,
Естественно, тут станешь реформатом,
Они пытаются переменить
Событий ход, а если все плачевно,
Они умрут, но клятве не изменят.

И я ее дождусь.

Затем ты здесь?!.

Все, стейк готов. Прожаренный на славу.

Так вот, Дёзё.
Послушай, потому что я не верю.
Прощаюсь я с ним как-то;
Целую его в щеку, все такое,
Целую я его: не он меня.
И самое смешное: сигарета
Горит в его зубах, нас разделяя,
Он не достал ее пусть даже ради
Такого друга, как я был ему,
Она палила, словно солнце
Перед грозой на Балатоне.
Пылала огоньком в тумане
Перед посадкой самолета.
И даже ей он мне обязан был,
Я угостил его в минуту скорби.

Не убивайся так, мой дорогой.
Лукавый циник. Фарисей несчастный.
Он ни о чем не говорит серьезно.

Ведь я легко могу ему сказать:
«Прости, я что-то к Буде охладел!..»
Но вновь я здесь, на основной работе.
Я основал ее. Я здесь хозяин,
Нет для меня ни столика, ни скидок.
Хоть я тут организовал пространство,
Никто мне не организует время.

Бедняжка.

Могу я снова разогреть ваш суп?

Пожалуйста.

Но отчего White Box?
Я наконец спрошу. Какой тут смысл?
Подарок к Рождеству? Кусок зефира?
Изящный реверанс всем белоручкам?

Бред сивый. Нет, все это слишком зыбко,
Все слишком гладко, аристократично,
Нет, просто Дёзё бар себе хотел.

White Box по крайней мере – присягаю! —
Пространство света, чистая невинность,
Мы видим, как сюда приходят люди,
Как здесь бурлит общественная жизнь.
Свидетель Бог, какой ничтожно мелкой
Моя идея в жизни обратилась.
Пусть будет место лилии белее,
Пускай столы цветут из палисандра,
Пусть будет расслабляющая мебель,
И вот – я провалился с этой люстрой.

Не провалился. Люстра бесподобна.

Опять актриса в нашем славном доме.
Я нем как рыба: рядом Кристиан.
Словно кирпич на стройке, эти дамы
Кочуют из рук в руки по шеренге;
Я был с ней, ты с ней был, какая прелесть,
И ты с ней будешь, вот тогда-то, друг мой,
Осатанеешь, но потом поймешь,
Что та всегда влюбляется в несчастных,
На лестнице стоящих много ниже:
В жестянщика с усами донкихота,
Ватерполиста, теннисного мишку;
Она от равных страшно устает:
Ей нужно утвердить свою натуру.
Теперь твое настало время, Роланд!..

Ох, Дёзё, не сейчас. Еще успею,
Я к диспозиции в любой момент.

Я пошутил. Смотри! Свой чуткий носик
Она уже воздела к небесам,
Вынюхивает что-то. Твой парфюм!

Шеф, эта женщина не мой калибр.
Она закроет солнце грузным телом.

Я умоляю.

Войдет, и пропоет: «я поджигаю дом»,
Отпетая, споет, сожжет, что было в нем.
Нет стен, лишь голая земля, упали ставки до нуля,
Играючи погубит вас, мужчины,
Вас, жены их, без видимой причины,
На минусе, на минусах, фальцетом,
Она рывком покончит с белым светом,
Прилипнет как репейник, ты ей нужен,
Чтоб оплатить или составить ужин.