Мария Фомальгаут - Воспоминание о Вальсе

Нет, так-то их не пятеро – Снег, Пагода, Замок, Каньон, Месяц, – так-то их больше. Вот там, где Замок, например, там Плющ есть, и Орлой, и Круассан, и Вальс, и Валькирия, и Туман, и много еще кого. Где Пагода, там и Дракон есть, и Тигр, и Ганг, и Белый Храм. А… да много чего есть, всего не перечислишь. Вот так Плющ и Орлой, и Круассан, и Валькирия, и Вальс, и прочие объединяются, Туман посмотрит-посмотрит, подумает-подумает, тоже к ним придет, а что, вместе-то веселее.

Орлой приходит в себя, Орлой думает, кто он, что он, вспоминает, что он – Орлой, и время показывает. Ну, конечно, не только Орлой, еще и кнедлики, еще Совиная Мельница, еще две башни, еще Вепрево Колено, еще фигуры из стекла, еще три черта со скрипками, еще дефенестрация, еще много еще чего. И вот Орлой просыпается, спрашивает себя, кто он, что он, осторожно обнюхивает себя, и Вепрево колено, и Дефенестрацию, и Черта на Совиной Мельнице. Ходит Орлой, смотрит, гуляет по белу свету, разглядывает, чего да как. А тут что-то непонятное впереди, вроде уже не Орлой, уже другое что-то, а что другое, а вот – Вальс. Ну, конечно, не только Вальс, Штрудель еще, и Шницель еще, и Марципан еще, и много еще чего. Орлой выгибает спину, шипит, Вальс отзывается глухим рычанием, обнюхивают друг друга, вспоминают что-то, давно забытое, Вальс лижет морду Орлоя, поводит длинными усами.

Каньон останавливает свой стремительный бег, замирает. Или Койот. Он сам не может толком понять, Каньон он или Койот. Принюхивается, прислушивается, не может понять, что же привлекло его здесь, в пустыне. А вот, белые кости на красноватом песке, длинная закатная тень от ребер, оскаленный череп с редкими зубами. Каньон, он же Койот обнюхивает скелет, много таких скелетов находил Каньон. Задумывается о чем-то, пытается что-то вспомнить, не может.

А сегодня Пагода пропала, вот так была-была и пропала. Это Снег заметил, пришел к Пагоде, уж не помнит, зачем пришел, соли занять, да зачем Снегу соль, или там еще чего, чует – а Пагоды нет. То есть, стоят пагоды, а Пагоды – нет. Ушла душа Пагоды, будто бы и не было, только след души остался. Каньон пришел, и Замок прилетел, волнуются, как же так, была Пагода, и нету, и на Снег косо смотрят, это Снег туда ходил, как бы он плохого чего с Пагодой не сделал. Снег отнекивается, как я вообще могу чужую душу забрать, как вы это себе представляете вообще. А никак не представляем, ты и виноват, говорит Каньон, вон, следы твои повсюду, и огненная вода, и деревянная ложка, а вы что хотели, не соглашается Снег, рядом живем, тут на границе и не поймешь, где я, где он. Ты виноват, ты, кто ж еще-то, говорит Каньон, это ты на Пагоду обиделся, что она у тебя руку попросила. Каньон сердится, и Снег сердится, ощериваются, оскаливаются, хотят кинуться друг на друга, – память опережает их, память снова наваливается снежным комом, подсказывает что-то, было такое, было, искривленные от жара остовы зданий, оплавленная черная земля, тени на стене, просто тени, без ничего. Снег и Каньон остывают, успокаиваются, расходятся.

Замок идет к востоку, посмотреть, чего там такое, там еще Замок или уже не Замок, другое что. Вроде Замок, вот здесь еще немножко Замок, а вот тут уже другое что-то, и сейчас бы уйти, отступить от этого другого чего-то, а Замок не отступает, осторожно вышагивает по мерзлой земле, принюхивается, прислушивается. Вспоминает какие-то правила приличия, несет цветы, и вепрево колено несет, ну, не колено, конечно, воспоминание о колене, и о цветах воспоминание, и о сыре, знатный у Замка сыр, и о пудинге воспоминание. Замок идет, вздрагивает, подскакивает, смотрит вперед, ощеривается всеми своими башнями, боится, не понимает, что он видит, а видит – Снег. Ну, конечно, не только Снег, там и Белая Ночь, и Черный День, и Кудыкина Гора, и Красные Звезды, и деревянная ложка, разрисованная красивыми птицами. Снег смотрит на Замок, Снегу нравится Замок, вон какой красивый, Снег и не знал, что такие красивые замки бывают. И фахверковые домики Снегу понравились, и пряничные домики тоже, и сыр, который без плесени, а который с плесенью, тот Снег не понимает. Снег и Замок приближаются друг к другу, обнюхивают, Снег ловит незнакомые запахи вальсов, пудингов, туманов, легенд. Снег принюхивается, вспоминает что-то – не сам, воспоминания наваливаются тяжелым комом, быз уже здесь Замок, что-то нехорошее было с этим Замком, огонь, кровь, смерть, боль, трупы, вмерзшие в снег. Снег рычит, скалит острые зубы, бросается на Замок, рвет, ловит, кусает, катятся кувырком по заснеженной земле два существа, белое поле обагряется кровью. Снег спохватывается, когда его челюсти уже сходятся на горле Замка, вспоминает, давно же это было, давным-давно, еще когда не светило закатное солнце на частоколы ребер, бросая на снег длинные тени…