Жан Мольер - Комедии

Покоем, сударь мой, вы хвалитесь своим.
Ужели ваш покой ничем не возмутим?
А если б изменил ваш друг вам очевидно,
А если б разорить старались вас постыдно,
А если б гибли вы от клеветы людской,
Все ненарушенным остался б ваш покой?

На все, что будит в вас такое беспокойство,
Смотрю спокойно я как на людские свойства.
И так же оскорбить меня бы не могло,
Когда б увидел я порок, и ложь, и зло,
Как ястреба найти не странно плотоядным,
Мартышку — хитрою, а волка — кровожадным.

Так все переносить — измену, воровство —
И даже не сказать и слова одного?
Ну нет! Мне эта речь — прямое оскорбленье.

По чести, лучше б вам умерить возмущенье,
Поменьше своего противника хулить
И делу своему вниманье уделить.

Не стану уделять, и кончим мы на этом!

Кого возьмете вы, чтоб вам помог советом?

Я? Правосудие и правоту мою.

Не навестите ль вы заранее судью?

Зачем? Иль мой процесс сомнительный, неправый?

Согласен с вами я, но в происках лукавый
Ваш враг…

Нет. Я решил спокойно ждать суда,
Хоть прав я, хоть не прав.

Боюсь я, что тогда…

Не сдвинусь с места я.

Но ваш противник лично
Готовит козни вам.

Мне это безразлично.

Вам неприятности, наверное, грозят.

И пусть себе грозят — мне важен результат.

Но…

С удовольствием я проиграю дело.

Однако…

Вот когда судить смогу я смело,
Довольно ль низости и злобы у людей,
Чтоб подлость сделать мне в глазах вселенной всей!

О, что за человек!

Факт был бы так прекрасен,
Что проиграть процесс заране я согласен.

Кто ни услышал бы ваш яростный протест,
Смеяться стали бы над вами все, Альцест!

Для них же хуже.

Так! Но эта честь, правдивость,
Прямая искренность, святая справедливость,
Что в мире вы всему готовы предпочесть, —
В том, кого любите, ужель все это есть?
Я должен вам сказать, что я дивлюсь немало:
Гоненье на весь мир вам все ж не помешало,
Хоть гнусен род людской и так уж вам постыл,
Найти в нем кое-что, чем он и вас прельстил.
И вот что кажется особенно мне странным:
Ваш выбор для меня является нежданным.
Две женщины дарят вас склонностью своей:
Одна — так искренна, другая — всех скромней,
Но вызволить ничто не может вас из плена,
В котором держит вас кокетка Селимена.
Нрав легкомысленный… злословие… Она
Для нравов нынешних как будто создана.
Так как же примирить с тем ваши все нападки,
Что в ней вы терпите такие недостатки?
Пред милым существом ужель ваш гнев затих?
Вы их не видите или простили их?

О нет! Моя любовь не знает ослепленья.
Все недостатки в ней мне ясны, без сомненья,
И как бы ни горел во мне любовный пыл,
Я первый вижу их и первый осудил.
Но, несмотря на все, я перед вами каюсь
И слабость признаю: я ею увлекаюсь,
И вижу слабости ее, о них скорблю,
Но все ж она сильней, и я ее люблю,
Огонь моей любви — в то верю я глубоко —
Очистит душу ей от накипи порока.

Ого! Придется вам не пожалеть труда.
Так думается вам, что вы любимы?

Да.
Я б не любил ее, не будь я в том уверен.

Но почему ж тогда весь ваш покой утерян?
Коль любят вас, к чему завидовать другим?

Когда любовь сильна, мы всем владеть хотим!
И я пришел сюда, чтоб все сказать ей смело,
Что мне внушила страсть, что в сердце накипело.

Нет, если б выбора вы ждали моего,
На Элианте я б остановил его.
Да, с чувством искренним, с душою благородной,
Она-то более была б для вас пригодной.