Dante Inanis - Машины морали, машины любви

Любовь – чувство привязанности к образу, который отличается от реального человека. У «обычных» людей происходит постепенная подгонка образа к реальной личности, а кое-где любимый человек сам становится похож на образ. Но у Майкла, кажется, вообще не было никакого образа.

Если Антонио, нейрохирург, был примером смелой решительной личности, в которой Майкл видел недостаток скромности и ласки, то Джимми, с морем скромности и ласки, отталкивал нерешительностью. Карл был умный, но недостаточно красивый, а Ральф – красивый, но недостаточно умный. Иван имел и то и другое, но ничем не увлекался. Во время работы оказывался недоступен, а в быту недвижим. Кучерявый Торвальд был всесторонне развитым астрофизиком, но разговаривать с ним не представлялось возможным, потому что он разбирался во всём. Толик хорош, но удивления не вызывал, а Антонио вызывал столько удивления, что Майкл порой его боялся. Антонио не спешил выражать внимание, а Джимми дарил столько внимания, что хотелось его задушить.

Звуки тяжёлого перекатывающегося железа отвлекли Майкла от грустных мыслей. Он поднял голову. Звук, похожий на катание штанги по полу, повторился снова. В квартире над ним жила старушка – божий одуванчик, и звук тяжёлого железа никак не мог принадлежать ей. «Что ж. Стало быть, у её молодой любовник. Она платит ему деньги, а он каждое утро после секса занимается спортом, – так Майкл объяснял себе эти странные звуки. Подумать только, она купила любовнику мини-спортзал. И это в её то годы». Но сколько именно лет старушке – он не знал.

Майкл проверил мессенджер, заглянул в аккаунт Джимми и увидел новое фото в ванной. Ничего не ответив, он закрыл чат, оделся и уже ровно через двадцать пять минут стоял на улице с забавным названием Комёдиенштрассе. Прямо перед ним виднелась рекламная панель с фотографиями надписей заключённых на неизвестном языке. Ниже был перевод: «Вася, я люблю тебя, не могу без этого чувства, вспоминаю каждый день. Кажется, это всё, что осталось».

«Человек вот-вот умрёт, а всё, о чём он может думать, – это любовь», – подумалось Майклу, он сделал буквально несколько шагов вперёд, вернулся к рекламному щиту и перешёл на противоположную сторону по направлению к дому с инициалами EL-DE. Дом некогда был арендован гестапо у католика и коммерсанта Леопольда Дамена.

Мрачные подвалы пыток не произвели особого впечатления на Майкла в отличие от настенных надписей. Их можно было разделить на несколько групп: свидетельства существования, надписи о дружбе, о свободе, надписи отчаяния и надписи о любви. Майкл постарался залезть в шкуру заключённого, чтобы увидеть жизнь с его точки зрения.

В тишине размышлений он почти добрался до выхода, как вдруг его остановил незнакомый голос:

– Когда человек попадает в тюрьму, ставшую молчаливой свидетельницей преступлений, и хранящую надписи мучеников – самое важное, что он может увидеть, – вовсе не надписи мертвецов, а отзывы живых людей, которые прошли её коридорами.

Голос, сперва словно возникший в воображении, принадлежал мужчине, которого Майкл увидел впервые. Незнакомец походил то ли на герцога, то ли на короля. Образ древнего правителя проступал в овальном лице с чёткими квадратными скулами, на которых угадывалась щетина, так же покрывавшая волевой подбородок. Пока Майкл молчаливо разглядывал внешность, мужчина взял его за руку, как взрослые берут детей, и заставил сделать несколько шагов к книге отзывов. Жестом он предложил взглянуть на неё.

Майкл повиновался и увидел записи, сделанные разным почерком на разных языках. Тут был французский, немецкий, русский, китайский и итальянский. Майкл отлично понимал английский и прочитал заметку, сделанную японцем, в которой говорилось, что глупцы всегда остаются несмотря на опыт прошлого, а люди не меняются. «Дураки не учатся, а их большинство», – говорилось в заметке. Её автор не удивлялся бессмысленности смертей, ведь ему казалось, что и сама жизнь бессмысленна.

Майкл пересмотрел несколько страниц. Где-то кричали слова: «Never again» (Никогда снова). Но внимание привлекла надпись на английском языке, выполненная красивым почерком, где каждое слово начиналось с заглавной буквы:

«Спасибо За Напоминание О Том, Что Мы Все Есть Люди»

Именно так Майкл познакомился с Алом, и уже через час Ал сидел на мягком пуфике у Майкла, а ещё через минут сорок они касались чувств друг друга сквозь горячие границы собственных тел.

Майкла беспокоили два ощущения: красота и преднамеренность. Речь шла не о красоте тела «случайного» гостя, и не о красоте души, которую Майк не мог знать. Это была некая красота «вокруг». Предчувствие, восторг. Майкл старался подобрать нужные слова и, чем больше пытался, тем больше понимал, насколько сложное ощущение овладело им.