Валентин Катаев: Поэт

Они стонут:

Голоса поклонниц.Тарасов, напишите! Пожалуйста! Напишите!

Тарасов.В следующий раз, в следующий раз!

Улица возле консерватории. Орловский под фонарем. Один. Подбегает Тарасов.

Тарасов.Насилу отбился.

Орловский.Пошли.

Тарасов и Орловский идут по улице. Всюду следы недавнего боя: то согнутый фонарный столб, то убитая лошадь, то простреленная штора магазина, иногда под ногами хрустит битое стекло. Изредка проходит красногвардейский патруль. Сухая, холодная лунная ночь. Маленькая резкая и яркая луна. Четкие тени. Голубые стены домов. Шаги звенят, как по чугуну. Панорама прохода Орловского и Тарасова по городу.

Орловский.Между прочим, как это ни странно, но, говорят, Лермонтов не имел успеха у женщин. Вообще не имел успеха в свете.

Тарасов.Наоборот. Колоссальный.

Орловский.Это так раньше думали. А теперь найдены новые материалы. Оказывается, совершенно не имел успеха. По-моему, он был выше своего времени.

Тарасов.Безусловно. Над чем ты сейчас работаешь?

Орловский.Пишу цикл о французской революции. То, что я сегодня читал, это начало. Тебе понравилось? Только честно.

Тарасов.Откровенно говоря, не очень.

Орловский.Спасибо за откровенность. Что же тебе не нравится?

Тарасов.Стихи нравятся. Термидор не нравится.

Орловский.Я влюблен во французскую революцию. А ты?

Тарасов.И я влюблен. Только ты влюблен в ее конец, а я в ее начало.

Орловский.Это остроумно. Ты всегда был остроумный мальчик. Осторожно, не зацепись за проволоку.

Тарасов.Спасибо.

Орловский.Посбивали провода, покалечили фонари… Тьфу, мерзость! А ну-ка, что это такое?

Орловский и Тарасов подходят к стене, где наклеены воззвания и декреты.

Тарасов(читает). «Мир хижинам, война дворцам».

Орловский.Мир хижинам, война дворцам… Чистейший четырехстопный ямб. Пэонизированный.

Орловский и Тарасов доходят до перекрестка и останавливаются.

Орловский.Тебе куда?

Тарасов.Налево.

Орловский.А мне направо.

Тарасов.До свидания.

Орловский.Лермонтов был выше своего времени. Прощай.

Расходятся.

Тарасов идет городом. Проезжает грузовик с вооруженными матросами. Тарасов идет вдоль моря по совершенно пустынному бульвару. Останавливается. Слышатся мерные вздохи прибоя. Над морем светает.

Тарасов(бормочет).

Неужели ты не знаешь,

Неужели ты не видишь,

Неужели ты не хочешь

Оглянуться и понять?

Тарасов идет через грязный двор дома в рабочем предместье. Мусорный ящик. Железная пожарная лестница. Покосившиеся дровяные саран. В полном смысле слова трущоба. Тарасов спускается в подвал. Темно. Он зажигает спичку. Обитая рваным войлоком и клеенкой дверь. Тарасов открывает осторожно дверь и входит на цыпочках. Это его «квартира». Он боится разбудить мать. Каморка Тарасова. На столе коптит маленькая керосиновая лампочка с рефлектором. Она освещает швейную машину и пожилую усталую женщину с наперстком на пальце, которая сидя спит, положив голову на руки. Жалкий комодик, железная кровать, сундук, на котором приготовлена для Тарасова постель. На подоконнике ящик, в котором растет зеленый лук. Несколько клеток с птицами. Обои отстают от сырости. В одном месте с потолка каплет, и под капли подставлена жестяная коробка из-под консервов. Фотография покойного отца Тарасова – мелкого чиновника. Образ.

Осторожно, чтобы не разбудить мать, Тарасов снимает пальто, а затем начинает искать еду.

Мать(сонно). Это ты, Коля?

Тарасов.Я, мама.

Мать.Что ты там возишься?

Тарасов.Чего-нибудь покушать.

Мать.Возьми на комоде хлеб. Под блюдечком.

Тарасов.А борща не осталось?

Мать.Борща не осталось.

Тарасов.Прискорбный факт.

Мать.Поздно.

Тарасов.Не так поздно, как рано. Уже утро. Птицы проснулись.

Мать.Где ж ты шлялся до сих пор?

Тарасов.Выступал на вечере поэтов.

Мать.Деньги хоть, по крайней мере, заплатили?

Тарасов(сумрачно). Не заплатили.

Мать.Ой, Коля, Коля, горе мне с тобой.

Тарасов.Я ж не виноват, что этот негодяй Аметистов кассу унес.